3 (14) апреля 1754 г. в с. Стряпково Юрьевского уезда Владимирской губернии в семье знаменитого полководца П. А. Румянцева-Задунайского родился сын Николай, будущий дипломат, канцлер, действительный тайный советник; председатель Государственного Совета; меценат, коллекционер; основатель частного музея, созданного «на благое просвещение».
Румянцев получил домашнее образование, затем был записан в лейб-гвардии Конный полк. В 1768 г. он был переведён в лейб-гвардии Семёновский полк и в январе 1769 г. за службу отца был пожалован в прапорщики. В августе 1772 г. Румянцев был пожалован в камер-юнкеры и вместе с братом Сергеем находился при дворе императрицы Екатерины II , посещая в числе избранных «эрмитажные собрания» государыни. В 1774-76 гг. в целях дополнения своего образования он путешествовал по Европе, слушал лекции в Лейденском университете, встречался с французским философом-просветителем Вольтером. В 1776-1781 гг. Румянцев вновь служил при дворе, где сблизился с цесаревичем Павлом Петровичем.
В 1781-1795 гг. Румянцев состоял на дипломатической службе в Германии. В своих донесениях в Петербург он подробно описывал внутриполитические события и ходатайствовал перед императрицей об определении многих из эмигрантов на российскую службу.
По возвращении в Россию в 1795 г. Румянцев был назначен в состав особой Комиссии для обсуждения вопроса об изменении курса медной монеты, а в апреле 1796 г. - возглавил Государственный заёмный банк, одновременно заняв должность сенатора 1-го Департамента Сената. В мае 1796 г. он вошёл в состав Комитета для изыскания средств к скорейшему погашению государственных долгов и к изысканию новых средств для удовлетворения государственных потребностей.
Вступивший на престол император Павел I , благоволивший Румянцеву, в ноябре 1796 г. пожаловал его в гофмейстеры, спустя неделю - в обер-гофмейстеры Высочайшего Двора, а через несколько дней - в действительные тайные советники. В декабре 1797 г. Румянцев стал одним из директоров Вспомогательного для дворянства банка.
При императоре Александре I Николай Петрович был назначен присутствовать в Непременном (с января 1810 г. - Государственном ) совете и в 1-м Департаменте Сената. В 1801-09 гг. он также состоял директором водных коммуникаций. При нём были устроены Обводный и Лиговский каналы в Петербурге, проложен водопровод в Москву из Мытищ. В столице Российской империи он руководил сооружением двух мостов на р. Мойке, «обложением Невы гранитом» и другими важными работами.
С учреждением в России министерств в 1802 г. Румянцев был назначен министром коммерции и занимал этот пост до ликвидации министерства в июне 1811 г. В феврале 1808 г. он стал министром иностранных дел. Одновременно с министерской должностью он также являлся председателем Государственного совета и Комитета министров. В сентябре-октябре 1808 г. Николай Петрович сопровождал Александра I на встрече с французским императором Наполеоном I в Эрфурте, где вёл переговоры с министром внешних сношений Франции Ж. Б. Шампаньи. В 1809 г. в результате умелых переговоров русского дипломата со Швецией был подписан Фридрихсгамский мирный договор , утвердивший за Россией Финляндию. В награду за это Румянцев был произведён в звание государственного канцлера. В июле 1812 г. он заключил союзный договор с Испанией. После завершения войны с Наполеоном Румянцев в 1813 г. обратился к императору с просьбой об отставке, которая была дана ему в августе 1814 г. (с сохранением звания государственного канцлера).
За свою службу Н. П. Румянцев был удостоен многих высших российских орденов; состоял почётным членом Вольного экономического общества, Петербургской Академии Наук , Общества любителей истории и древностей Российских в Москве и других организаций. Румянцев приобрёл известность как собиратель книг и рукописей, этнографических и археологических материалов, живописи, скульптуры, которые положили начало Румянцевскому музею .
Румянцев объединял вокруг себя известных русских историков и археографов своего времени. В 1811 г. при архиве Министерства иностранных дел в Москве он учредил Комиссию печатания государственных грамот и договоров. По его инициативе и на его средства был издан целый ряд русских памятников, представляющих собой большую историко-культурную ценность.
Николай Петрович Румянцев скончался в Петербурге в 1826 г. и был похоронен в своем имении Гомель Могилевской губернии. После его смерти не осталось завещания. Выполняя устную волю брата, Сергей Петрович Румянцев передал его коллекцию государству «на пользу Отечеству и благое просвещение», которая легла в основу московских Румянцевского и Публичного музеев. С этой коллекции берёт своё начало история Российской Государственной библиотеки.
Лит.: Коваль Л. М. Дело и имя графа Николая Петровича Румянцева // Вестник Библиотечной Ассамблеи Евразии. 2003. № 1. С. 25-28; Николай Петрович Румянцев: жизнь и деятельность (1754-1826): Библиографический указатель книг, статей из сборников, журналов, газет на русском языке. М., 2001; То же [Электронный ресурс]. URL : http:// www. rsl. ru/ ru/ s3/ s331/ s122/ s1223366/ ; Николай Петрович Румянцев (1754-1826) // Великие люди - библиотекари: от А до Я. Сер. 1. Вып. 1. М., 2005; Переписка государственного канцлера графа Н. П. Румянцева с московскими учёными: Ко дню пятидесятилетнему юбилея Румянцевского музея. М., 1882; Румянцев Н. П. Письмо графа Н. П. Румянцева С. Ф. Стрекалову 26 февраля (9 марта) 1794 г. // Русская старина. 1896. Т. 88. № 12. С. 584; Сараскина Л. Граф Н. П. Румянцев и его время. М., 2003; Толстяков А. П. Румянцев Николай Петрович // Книга: Энциклопедия. М., 1999; Щукин Д. С. Государственная и просветительская деятельность Николая Петровича Румянцева конца XVIII - первой четверти XIX в.: дисс. ... к. и. н. Саранск, 2005.
См. также в Президентской библиотеке:
Белорусский архив древних грамот. Посвящение И. И. Григоровича Н. П. Румянцеву. М., 1824
;Граф Николай Петрович Румянцев: Очерк из русской историографии / Сост. проф. В.С. Иконников // Русская старина. Г. 12 1881, Т. 32, кн. 9-12, сентябрь-декабрь. СПб., 1881. C. 47
;Дело о новом торговом договоре с Португальским правительством [б)] [Дело] : начато январь: Высочайший манифест 5 мая 1810 г. (РГИА. Ф. 1152. Оп. 1. 1810. Д. 3-б) ;
Дело по проекту нового торгового соглашения с Португальским двором [Дело] : 19 февраля - 23 марта 1811 г. (РГИА. Ф. 1152. Оп. 1. 1811. Д. 24) ;
Депеша министра иностранных дел Н. П. Румянцева посланнику в Константинополе А. Я. Италинскому о поражении французских войск при городе Красном и освобождении Смоленска [Дело] : 15/27 ноября 1812 г. (АВП РИ Ф. Канцелярия Министра иностранных дел Оп. 468. Д. 56) ;
Депеша министра иностранных дел Н. П. Румянцева посланнику России в Константинополе А. Я. Италинскому [Дело] : 16/28 октября 1812 г. (АВП РИ Ф. Канцелярия Министра иностранных дел Оп. 468. Д. 56) ;
Депеша министра иностранных дел Н. П. Румянцева посланнику России в Вене Г. О. Штакельбергу [Дело] : 27 сентября/9 октября 1812 г. (АВП РИ Ф. Канцелярия Министра иностранных дел Оп. 468. Д. 11622) ;
Записка министра коммерции Н. П. Румянцева, представленная Императору Александру I, «О торге с Япониею» [Документ] : 20 февраля 1803 г. (АВП РИ Ф. СПб. ГА, I-7 Оп. 6, 1802 г. Д. 1, п. 2, л. 6-9об) ;
Ивановский А. Д. Государственный канцлер граф Николай Петрович Румянцев: биографический очерк, с приложением. СПб., 1871 ;
Селифонтов Н. Н. Родословная Селифонтовых и Румянцевых: «для друзей». СПб., 1890 ;
Соколов Н. И. Рассуждение о времени крещения российской великой княгини Ольги: За награду, установленную покойным канцлером графом, Николаем Петровичем Румянцевым. Киев, 1832 .
Николай Румянцев родился 14 апреля 1754 года в городе Санкт-Петербург. В возрасте 6 лет Николая записали в Конный лейб-гвардии полк. В 1768 году переведен в Семеновский лейб-гвардии полк, через год получил чин прапорщика, затем камер-юнкера.
С 14 апреля 1774 по 6 сентября 1776 года путешествовал по Европе под наблюдением Ф.М. Гримма, слушал лекции в Лейденском университете. Затем, до 1781 года проходил службу при «Малом Дворе». В мае 1779 года Румянцева удостоили чина камергера.
В период с 1781 по 1795 года состоял на дипломатической службе в городе Франкфурт-на-Майне, Германия. В 1791 году получил чин Тайного советника. С 1793 по 1795 года являлся представителем императрицы при будущем французском короле Людовике XVIII.
В ноябре 1795 года прибыл в город Санкт-Петербург и вошел в состав Особой комиссии по изменению курса медной монеты. В следующем году прошел путь от директора Государственного Заемного банка и одновременно сенатора Первого департамента Сената до обер-гофмейстера Высочайшего Двора. В том же году граф получил чин Действительного тайного советника.
С 18 декабря 1797 по 6 сентября 1798 года являлся одним из директоров Государственного вспомогательного для дворянства банка. Позднее вошел в состав Непременного совета.
С 21 августа 1801 по 18 апреля 1809 года занимал должность директора Департамента водных коммуникаций. Одним из успехов Румянцева на этом посту стало строительство Мариинской водной системы, открытой в 1810 году. Одновременно назначен в присутствие в Первом департаменте Сената и Министром коммерции. Занимал пост до 25 июля 1810 года.
Николай Румянцев с 12 февраля 1808 по 1 августа 1814 года являлся Министром иностранных дел. В 1809 году заключил Фридрихсгамский мирный договор, закрепивший за Россией Финляндию, тогда же возведен в чин Государственного канцлера. С 1810 по 1812 года возглавлял Государственный совет и Комитет Министров.
В 1812 граф заключил Петербургский союзный договор со Швецией; Эребруский мир с Великобританией и Великолукский союзный договор с Испанией. В следующем году подал прошение об отставке.
Румянцев Николай Петрович скончался в городе Санкт-Петербург в 1826 году 3 января. Похоронен в Петропавловском соборе города Гомель, Республика Беларусь. В качестве надгробия установлена бронзовая копия мраморного памятника «Олицетворение Мира» украшавшего петербургский особняк Румянцева.
За заслуги перед Отечеством и многолетний добросовестный труд удостоен орденов: Святого А. Первозванного; Святого Владимира II степени; Святого А. Невского; Святой Анны I степени; Почетного легиона с большим крестом; Серафимов.
В городе Гомель графу установлен памятник. Именем Николая Петровича названа бабочка Papilio rumanzovia, пальма Syagrus romanzoffiana, открытые в ходе организованной им экспедиции путешественника О.Е. Коцебу; один из атоллов в архипелаге Тикеи. Имя графа носил основанный им Румянцевский музей. Его портрет размещен на монете «Английская набережная в городе Санкт-Петербург» из серии «Первое русское кругосветное путешествие».
Российский государственный деятель, меценат, коллекционер, граф Николай Петрович Румянцев родился 14 апреля (3 апреля по старому стилю) 1754 года. Сын фельдмаршала Петра Румянцева-Задунайского.
Получил домашнее образование. С девяти лет был записан в военную службу. В 1773 году стал камер-пажом .
В 1774 году был отправлен на учебу в Лейденский университет (Германия), много путешествовал по Европе. Вернувшись в 1779 году в Россию, по желанию отца посвятил себя дипломатической деятельности .
Дипломатическую службу начал в качестве полномочного министра во Франкфурте-на-Майне при сейме Священной Римской империи и курфюрстском округе Нижнего Рейна. Во время Великой Французской революции был посредником между Екатериной II и Бурбонами.
При Румянцев попал в опалу и смог вернуться к государственной деятельности только при . В 1801 году он стал членом Государственного совета, сенатором, директором водных коммуникаций, в 1802 году министром коммерции. На этом посту Румянцев способствовал улучшению водных путей государства, освоению восточных и северных регионов страны; снаряжал экспедиции, в том числе и первую российскую кругосветную под командованием Юрия Лисянского и Ивана Крузенштерна.
В 1808 году, как сторонник русско французского союза, Николай Румянцев был назначен министром иностранных дел с сохранением прежних обязанностей.
В 1809 году за деятельность по заключению Фридрихсгамского мира со Швецией и присоединению Финляндии получил звание государственного канцлера.
В 1810 году граф Румянцев стал председателем Государственного совета.
В 1812 году, при известии о выступлении Наполеона против России, с Румянцевым случился апоплексический удар , значительно повредивший его слух.
Непрерывное отступление русских войск в начале Отечественной войны отразилось на отношении общества к Румянцеву, известному своим расположением к Наполеону и к Франции. Его недруги сделали попытку сместить графа, поручив английскому генералу Вильсону намекнуть императору о необходимости смены министра. Александр I ответил Вильсону, что он "не может напрасно пожертвовать верным и преданным ему лицом". Граф Румянцев остался во главе министерства иностранных дел, но уже только номинально. Он был отстранен от личных сношений с императором по дипломатической части, ему давали подписывать и скреплять бумаги, написанные другими лицами.
В 1813 году Румянцев просил об отставке , но получил ее только в 1814 году.
Выйдя в отставку, граф продолжал оказывать покровительство мореплаванию и торговле, снарядив и профинансировав несколько дальних экспедиций. Румянцев отправил за свой счет экспедицию на корабле "Рюрик" под начальством капитана Отто Коцебу (1815-1818) для открытия северного морского прохода между Азией и Америкой, принимал участие в организации экспедиций Леонтия Гагемейстера, Петра Корсаковского и др.
Румянцев собрал большую библиотеку, а также коллекции рукописей, этнографических и нумизматических материалов, легших в основу Румянцевской библиотеки в Москве, которая вошла в фонд Государственной библиотеки Российской Федерации.
Румянцев субсидировал деятельность кружка, в который входили историки и библиографы Евфимий Болховитинов, Александр Востоков, Константин Калайдович, Павел Строев и др. Принимал деятельное участие в сборе документов и материалов по истории России, как внутри государства, так и за рубежом (в архивах и библиотеках Германии, Италии, Франции, Швеции и др.). На средства Румянцева были изданы свыше 40 книг, среди которых "Древние российские стихотворения, собранные Киршею Даниловым" (1818), "Памятники Российской словесности XII в." (1821); "Белорусский архив древних грамот" (1824). Румянцев был почетным членом многих академий и ученых обществ.
Хитрец Талейран писал Н. П. Румянцеву: «Вы соединяете в себе французскую любезность с английской глубиной и ловкость итальянца с твердостью русского». Это не одна лишь лесть — граф действительно соединял в себе множество достоинств и талантов. Притом проявил он их не только на дипломатическом поприще.
Род Румянцевых
Род Румянцевых не принадлежал к знатным, исстари приближенным к престолу. Дед нашего героя, Александр Румянцев, был всего лишь сыном захудалого костромского дворянина. Однако ему посчастливилось, стоя на часах во дворце, обратить на себя внимание Петра I. Расторопный молодой человек снискал расположение самодержца и впоследствии весьма ловко выполнял его поручения — в том числе весьма щекотливого свойства. Например, участвовал в возвращении из-за границы бежавшего . Ценя Румянцева, Петр породнил его со старинным боярским семейством Матвеевых, настояв на том, чтоб граф Андрей Артамонович Матвеев отдал за Румянцева свою дочь Марью.
От этого брака явился на свет , фельдмаршал, один из «екатерининских орлов». Женившись на княжне Екатерине Михайловне Голицыной, он стал отцом троих сыновей — Михаила (1751—1811), Николая (1754—1826) и Сергея (1755— 1838). Все трое остались холосты, и род Румянцевых на этом поколении пресекся. Однако продолжиться в истории можно разными способами — и не только матримониальными, что мы и попробуем показать на примере Николая Петровича Румянцева.
Чрезвычайный посланник
Родился средний сын П. А. Румянцева-Задунайского в Москве, здесь же и провел свои первые годы, получая домашнее воспитание под руководством своей матери. Отца, отвлеченного от семейственных забот военными походами и государственными делами, он в детстве и отрочестве видел мало.
Девятнадцати лет Николай Румянцев был представлен ко двору — и представлен в совершенно триумфальной обстановке. Только что, благодаря победам Румянцева, состоялось заключение Кючук-Кайнарджийского мирного договора (и именно в тот день, 10 июля 1775 года, императрица повелела фельдмаршалу именоваться «Задунайским» — «для прославления опасного перехода его через Дунай»). Естественно, что сыновья виновника такого торжества были приняты императрицей совершенно особенным образом. Николая пожаловали камер-юнкером, а вскоре, в 1776 году, он уже получил первое дипломатическое поручение: отправился в Вену с извещением о вступлении цесаревича Павла в новый брак.
Затем последовало произведение Николая Петровича в действительные камергеры и его назначение «чрезвычайным посланником и полномочным министром во Франкфурте-на-Майне». На этом посту он оставался пятнадцать лет, исполняя деликатные комиссии императрицы (так, при его посредстве устроился брак великого князя Александра Павловича с принцессой Баденской Луизой) и возрастая в чинах.
Николай Румянцев министра иностранных дел
При Павле I Румянцев возглавил Департамент водных коммуникаций, и именно при нем началось строительство Мариинской водной системы, соединившей бассейн Волги с Балтийским морем, что было необходимо для снабжения Петербурга хлебом.
Александр I вновь призвал Румянцева в сферу международных отношений — теперь уже в качестве министра иностранных дел:
«В качестве министра Румянцов сопутствовал Государю в Эрфурт, а оттуда был отправлен в Париж для переговоров с Наполеоном, который в 1809 году пригласил графа быть посредником для примирения Австрии с Францией. Во время своего пребывания в Париже гр. Румянцов особенно пользовался благоволением Императора Наполеона, который, говоря однажды о обширных его познаниях, прибавил, что он не видел еще никого из русских с такими глубокими сведениями в истории и дипломатии. Славный договор, заключенный в 1810 г. в Фридрихсгаме, утвердивший навсегда за Россиею Финляндию, доставил ему звание Государственного Канцлера» (биографический очерк А. Д. Ивановского).
Удар
Надо сказать, что граф Румянцев не только «особенно пользовался благоволением» Наполеона, но и сам питал к нему необъяснимую доверенность, простиравшуюся очень далеко и дававшую повод злым языкам судачить о тайных переговорах, которые он будто бы вел с французским императором. Уже имея известия о вступлении наполеоновской армии в российские пределы, Румянцев не хотел им верить и убедился в их истинности, лишь получив подтверждение от самого Александра I. Это подтверждение стоило ему здоровья: с графом случился апоплексический удар.
Таким образом, с 1812 года Румянцев оказался в стороне от активной государственной деятельности. Хотя здоровье его до некоторой степени поправилось, но в результате перенесенного удара он почти потерял слух. После неоднократных прошений он, наконец, получил ожидаемую отставку и смог, уехав в любимый им Гомель, заняться достройкой и собиранием древностей. Или, как образно выразился о начале этой поры в жизни графа В. О. Ключевский, «из водоворота острых международных отношений наполеоновской эпохи он укрылся в обитель археологии и палеографии».
«Румянцевский кружок»
Укрывшись в названной «обители», Н. П. Румянцев сделал для нее исключительно много. Как собиратель отечественных (преимущественно) древностей, как сплотитель вокруг себя единомышленников и сотрудников он не знал себе равных. Составившееся при нем содружество изыскателей (оно известно как «Румянцевский кружок», хотя и не было формализовано уставом, списком участников и т. п.) проделало чрезвычайно важную работу, собрав и издав — и тем самым введя в научный оборот, заложив, по существу, фундамент современной исторической науки — множество документов. На свои средства граф организовывал «экспедиции» по монастырям, извлекавшие из тамошних книгохранилищ (порой весьма беспорядочных) настоящие сокровища древнерусской письменности.
Наиболее постоянными соратниками Румянцева были А.Ф. Малиновский, К. Ф. Калайдович, П. М. Строев, Д.Н. Бантыш-Каменский. Но в той или иной степени примыкали к Румянцевскому кружку и другие деятели эпохи. В том числе, довольно оживленной была переписка Румянцева с митрополитом Евгением (Болховитиновым), не чуждым историческим штудиям.
Свою собирательскую (это, конечно, очень неполное определение) деятельность Румянцев изначально мыслил как направленную на благо общества, к пользе просвещения. И в этом отношении мыслил и поступал в контексте своего времени.
Музей Румянцева лег в основу Российской государственной билиотеки
Здесь необходимо еще раз подчеркнуть, что жертвенность Румянцева не ограничивалась одними только деньгами. Совсем нет. Своим музеем он пожертвовал России по меньшей мере десять лет своей жизни, проведенные в неустанных трудах, одушевленные искренним желанием послужить отечественной науке. При этом в своем «прирожденном» кругу граф частенько слыл чудаком — именно из-за своих «археологических пристрастий». «Многим из современников графа Николая Петровича, — пишет А. Д. Ивановский, — казалось странным, что государственный канцлер, столь близкий Государю сановник, столь богатый вельможа, дорожил клочками едва удобно разбираемых бумаг, собирал обрывки пергаментных переплетов и разных харатейных листков, на которых значились слова, мало кому понятные.
Но именно эти самые листки и клочки увековечили имя Румянцева, и кто из его современников, сановных бояр, мог подумать, что из клочков древних рукописей он составит величественное здание, которое просветит отечественную историю и составит несокрушимый памятник его имени».
Румянцевский музей, собрание которого легло в основу Российской государственной билиотеки, есть, несомненно, главный плод трудов графа. Завещав свою библиотеку (28000 томов, из них 104 экземпляра инкунабул, издания Эльзевиров, множество русских старопечатных и рукописных книг) и коллекции «на общую пользу», Николай Петрович действительно «увековечился». А еще — и об этом, стоя перед столь величественным деянием Румянцева, говорят редко и мало — он снарядил на свои средства экспедиции Крузенштерна и Коцебу. И теперь в Южной Америке растет пальма Сиагрус Румянцева, а на Филиппинах, Суматре и Яве живет бабочка Парусник Румянцева.
Умер граф 3 января 1826 года в своем петербургском доме, завещанном им, вместе с со всеми вышеперечисленными богатствами, обществу.
Л. С. Двинянинова
В ряду вятских художников, внёсших значительный вклад в развитие изобразительного искусства родного края, в поднятие культурного уровня его жителей, мы в числе первых называем Николая Николаевича Румянцева, одарённого графика и живописца, активного пропагандиста искусства, отличного организатора, своеобразного литератора.
Румянцев родился в 1867 г. в г. Нижнем Новгороде. Отец его служил капитаном речного парохода и нередко брал с собой в плавание сына. Путешествуя по Волге, Каме, Вятке, будущий художник с юных лет полюбил окружающую природу, научился внимательно вглядываться в неё, понимать сокровенные тайны её жизни. Родители хотели, чтобы мальчик получил серьёзное среднее образование, поместив его для этого в реальное училище. Но Николай не оправдал их надежд. Не окончив училище, решив идти по стопам отца, он в 1886 г. поступил в пароходство Т. Ф. Булычёва, пройдя там путь от конторщика до помощника капитана пароходов «Владелец», «Вятка», «Коммерсант». Всё свободное от вахты время молодой речник отдавал любимому занятию – искусству, выполняя масляными красками небольшого формата этюды, в которых запечатлевал то, что привлекало его взгляд – крутой речной берег с белеющей на нём колокольней, перекаты с судоходными знаками, плывущие по реке плоты.
Н. Н. Хохряков и Н. Н. Румянцев
В 1892 г. Румянцев переехал в Вятку, где поступил на службу в Казённую палату, работая там сначала писцом и помощником бухгалтера, а затем бухгалтером и секретарём. Его юношеское увлечение искусством переросло в желание заняться им всерьёз. Знакомство с местными художниками – Н. Н. Хохряковым, постоянно жившим в Вятке, с А. А. Рыловым и А. Н. Юдиным, часто приезжавшими в родные места из Петербурга, их практические советы и указания, работа вместе с ними на этюдах помогали Румянцеву овладевать навыками профессионального мастерства. К тому же для пополнения своих знаний по искусству Николай Николаевич ездил в Москву и Петербург, где посещал музеи, знакомился с открывающимися там выставками, выписывал разные художественные журналы. Это принесло свои положительные плоды.
В 1897 г., сдав экстерном экзамены в Петербургской академии художеств, Румянцев получил от неё свидетельство на право преподавать рисование в средних учебных заведениях. В 1900 г. он поступил в Вятскую Мариинскую женскую гимназию, где стал вести этот предмет. Однако составление школьных программ, работа с неугомонной молодёжью не принесли педагогу морального удовлетворения – такого рода деятельность показалась ему скучноватой. Румянцеву хотелось больше внимания уделять творчеству, да и организаторская работа казалась ему более значительной. Поэтому в 1903 г. гимназия была оставлена.
Чуть раньше, в 1901 г., группа вятских художников – Н. Н. Хохряков, А. В. Зубов, С. А. Лобовиков, а среди них и Н. Н. Румянцев – открыли первую выставку работ местных авторов. Она прошла с успехом, сблизила их и положила начало для периодического проведения подобных смотров в последующие годы. Причём в них, помимо постоянно живущих в Вятке художников, стали участвовать и мастера искусства, находящиеся в Москве, Петербурге. Работа по устройству подобных выставок становилась всё более значимой, поэтому появилась потребность в организации постоянно действующего художественного кружка с конкретным уставом, образец которого и привёз из Вологды Румянцев.
В 1909 г. такой кружок в Вятке открылся. Его учредителями стали Н. Н. Хохряков, Н. Н. Румянцев, С. А. Лобовиков (первый председатель правления кружка), А. И. Столбов. В. С. Кушелев, ряд других деятелей культуры. Круг задач, стоящих перед кружком, был широк и разнообразен, но всё-таки главным его делом явилось открытие 5 (18) декабря 1910 г. художественно-исторического музея, который стал первым музеем подобного плана на всём севере и северо-востоке России, а также «первым художественно-воспитательным учреждением в Вятке» (С. А. Лобовиков).
На первых порах это был музей кружка, но в 1918 г. он стал самостоятельным учреждением, подведомственным Наркомпросу, и получил новое наименование – Вятский губернский музей искусства и старины. Год спустя Румянцев был назначен там старшим хранителем. Музей на протяжении 1920–1930-х гг. ещё не раз менял свой состав и название. По-разному именовалась и должность Николая Николаевича: старший хранитель – заведующий художественным отделом – директор. Но в течение всех этих лет, почти до конца жизни, Румянцев являлся подлинным руководителем музея. Круг его обязанностей был на редкость широк. Помимо административной работы, он вместе со своим коллегой и другом Н. Н. Хохряковым занимался комплектованием музейной коллекции, изучал поступающие в неё экспонаты, организовывал выставки, водил по ним экскурсии, дежурил в экспозиционных залах. При его участии в музее были созданы художественная библиотека с гравюрным кабинетом, лекторский отдел с оборудованным помещением для проведения занятий кружков и чтения лекций, а также негативный кабинет с фотолабораторией для изготовления диапозитивов. И заметьте, что всё это делалось в весьма непростые для страны 1920-е гг.
Нельзя не отметить и работу Румянцева в Вятском комитете по делам музеев и охране памятников искусства и старины. Будучи членом его коллегии по губмузею, он на протяжении 1919–1927 гг. совершал частые поездки по уездам губернии, во время которых занимался самой разноплановой деятельностью: зарисовывал и брал на учёт памятники национального зодчества, собирал и вывозил в Вятский музей экспонаты по народному творчеству, церковной археологии и кустарному производству. Помимо этого, Николай Николаевич принимал участие в открытии ряда уездных музеев и художественных отделов в уже имеющихся, обследовал и инструктировал эти музеи (в Уржуме, Нолинске, Слободском, Котельниче, Малмыже, Халтурине, Яранске), иногда помогал им в составлении экспозиции.
Но и это ещё не всё. В 1919 г. Румянцев принимал участие в открытии Вятских художественно-промышленных мастерских, а в 1926 г. – Вятского филиала АХРРа, став его председателем и активным участником выставок.
Это далеко не полный перечень тех дел, которыми занимался Румянцев в первые десятилетия ХХ в.
Казалось бы, при такой большой загруженности у него не оставалось времени, чтобы посвятить себя искусству. Но были выходные и праздничные дни, были довольно частые поездки по губернии, в которые художник неизменно брал с собой альбом, кисти, краски, карандаши. И вот тогда, пользуясь любой возможностью, он с радостью отдавался любимому занятию.
Румянцев вступил в искусство в сложное и противоречивое время (рубеж XIX–XX вв.), в котором причудливо переплетались тенденции и влияния самого разного толка. Это был период возникновения ряда значительных творческих организаций с разными теоретическими платформами («Мир искусства», «Союз русских художников», «Голубая роза», «Бубновый валет»), период смелых экспериментов, ниспровержения старых авторитетов и утверждения новых, что, прежде всего, было характерно для художников-авангардистов. Николай Николаевич, будучи восприимчивым по натуре, не чуждался веяний времени, добросовестно старался уяснить суть происходящего, но не попал под их непосредственное влияние. Для него всегда главным учителем была жизнь, а основным объектом внимания – натура. По своим взглядам на задачи искусства это откровенный реалист. Подтверждением тому являются многочисленные произведения художника.
Румянцев, прежде всего, известен как интересный график, но на разных этапах своего творческого пути он уделял немало внимания и живописи.
В 1890-е гг. Николай Николаевич создавал преимущественно натурные пейзажи, чаще всего этюды. В них запечатлено то, что привлекало зоркий взгляд художника, было близко и дорого ему: поля, лесные опушки, озёра, речные берега, мельницы. В подобных работах не следует искать каких-либо живописных находок, скрытого смысла. Простые и неброские, они фиксируют характерные приметы конкретного места, являясь одним из способов познания окружающего мира, представляя собой своего рода «портрет» увиденного.
В предреволюционный период Румянцев создавал и отдельные произведения других жанров. Таковы, в частности, выполненный в мягкой серебристой гамме «Женский портрет» (1900-е гг.) и натюрморт «Древние одежды» (1912), который считается одной из лучших живописных работ автора.
В натюрморте изображены довольно разнородные предметы: нарядные ткани, женский головной убор – кокошник, нитка жемчуга, янтарные бусы, раковины, сосновая ветка, блюдо. Но умение художника гармонично сочетать запечатлённые предметы, передать их материальную осязаемость и пластическую красоту, выразительность рисунка, декоративность цветовой гаммы, построенной на сочетании серебристо-розовых, перламутровых, фиолетовых, коричневато-жёлтых, зелёных тонов, придают работе определённую целостность, превращают её в радующее взор праздничное зрелище.
К тому же при ознакомлении с изображаемыми предметами у зрителей (в зависимости от их творческого воображения) могут возникнуть различные предположения о владельце подобных вещей, да и о пристрастиях самого художника, который, подобно многим мастерам искусства того времени, питал несомненный интерес к национальному прошлому страны, к быту и культуре её народа. Не случайно известный российский искусствовед Ю. Герчук в своей книге «Живые вещи» пишет: «Предмет быта, согретый теплотой повседневного общения с людьми, позволяет прикоснуться к их жизни более осязательно и интимно, чем это возможно в развёрнутой сюжетной картине» 1 .
А в целом мир предметов, «перечисленных» автором, является как бы образным эквивалентом разнообразия и красоты окружающей действительности, радости земного бытия человека.
К натюрморту Румянцев не раз обращался и в последующие десятилетия, изображая, в основном, нарядные красочные букеты. Таково полотно «Цветы» (1935), где на сложном в тональном отношении сером фоне выразительно выступают тёмно-красные, розовые, белые флоксы и астры. Это тоже своего рода «праздник жизни».
В 1920–1930-е гг. художник продолжал активно работать в жанре пейзажа. Им были написаны картины «Весна» (1920-е гг.), «Лунная ночь» (1928), «В лесу у озера» (1928), «Лес» (1933), ряд других. Здесь следует отметить, что в указанный период у Румянцева наметился новый метод работы над живописными произведениями. Теперь он, отойдя от тщательного изучения натуры и бережного следования ей, начал компоновать свои полотна непосредственно в мастерской, пользуясь ранее созданными зарисовками. В качестве примера можно назвать картину «Лес», в основу которой положен выполненный итальянским карандашом рисунок «Зимой в лесу» (1929).
Автор практически без изменений перенёс в живописное полотно мотив и композицию графического листа, но ввёл в него условный цвет, произвольно усилил светотеневые контрасты. И в результате получился не лишённый своеобразного очарования сочинённый пейзаж. В нём всё привлекает внимание: сам мотив (исполненный тишины и покоя уголок зимнего леса в солнечный день), ритмичность в изображении уходящих от переднего плана в глубину деревьев, удачное использование контрастов света и тени, нарядная колористическая гамма, построенная на сочетании коричневых, зелёных, белых и голубых тонов. И хотя работа выполнена на основе вполне реального натурного рисунка, в ней присутствуют нотки таинственности, какой-то недоговорённости.
Следует напомнить, что в 1920–1930-е годы жанр пейзажа считался в отечественном искусстве второстепенным, неактуальным, малоинтересным новому рабоче-крестьянскому зрителю. Правительство, в руках которого находились все рычаги культуры, постоянно рекомендовало литераторам, художникам, музыкантам, деятелям театра и кино в доступной и понятной форме отображать достижения советских людей в разных сферах жизни, создавать произведения, отражающие темы героического прошлого страны, индустриализации, колхозного строительства, нового быта. И такие работы, разумеется, разного художественного достоинства, в изобилии появлялись на многочисленных выставках, как в центре, так и на местах.
Вероятно, под влиянием момента и Румянцев решил обратиться к нехарактерной для него области искусства – бытовой картине.
В 1933 г. он приступил к работе над полотном «Базар», в котором поставил перед собой непростую композиционно-колористическую задачу – изобразить группу людей, собравшихся на базаре в яркий, солнечный зимний день. К сожалению, работа не была завершена. Год спустя художник написал картину «Собираются на базар». Но её не назовёшь удачей автора. Интересная по замыслу работа имеет определённые просчёты: вялость цветового решения, статичность фигур… Всё-таки жанровая композиция – это не та сфера творчества, в которой Румянцев мог в полной мере проявить своё «я». По складу дарования он – прежде всего пейзажист, как и его коллеги, вятские художники Н. Н. Хохряков, С. А. Вшивцев, А. И. Деньшин, создавшие в указанный период немало значительных работ, посвящённых родному краю. Наиболее полное представление о достижениях Румянцева-пейзажиста можно получить, знакомясь с его серьёзным графическим наследием.
Говоря об этой стороне творческой деятельности художника, следует отметить, что он работал в самых разных техниках – выполнял свои произведения карандашом, акварелью, гуашью, пастелью, пользовался также белилами, тушью, чернилами, часто в пределах одного листа совмещал разные техники. Румянцев тонко чувствовал возможности материала, в основном, серой бумаги, активно вводил этот цвет в свои красочные гармонии.
Разумеется, произведения художника далеко не равнозначны по своим задачам и решению.
В предреволюционные годы ощущается некоторая разбросанность тематических интересов автора. То он создавал работы, в которых стремился передать особенности колорита русского севера с его широкими просторами, грядой леса, чахлыми, искорёженными холодными ветрами деревьями, небом, расцвеченным северным сиянием – «Тундра» (1909), «Северное сияние» (1909). То его внимание привлекали архитектурные ансамбли старой Вятки, и в результате возникали выполненные тушью рисунки с изображением известных местных храмов – «Вятка. Кафедральный собор» (1910), «Вятка. Спасский собор» (1910), «Вятка. Мужской монастырь» (1913).
А в 1917 г. Румянцев, увлёкшись индустриальным пейзажем, создал «Серию заводов», в многочисленных листах которой добросовестно «перечислил» характерные приметы подобного пейзажа: заводские корпуса, мастерские, дымящие трубы, двор с хозяйственными постройками, железнодорожную колею с паровозом, фонари…
Но всё-таки и тогда уже чувствовалось явное тяготение мастера к природе Вятского края, которую он изображал в разное время года и суток, при разном её состоянии.
А после Октября 1917 г., когда приходилось по делам службы совершать частые поездки по уездам губернии, в графических листах художника окончательно утвердилась его главная тема – земля родная.
Н. Н. Румянцев. Дымково. Крыши. 1923
Николай Николаевич был очень подвижным человеком, особенно если дело касалось работы. Неутомимость его и любознательность казались поистине исключительными. С альбомом в руках он мог шагать километрами. И до чего же много мотивов, часто ещё никем не запечатлённых, удивительно русских, более того – вятских, находил художник во время этих пеших путешествий. Работая на пленэре, пристально всматриваясь в натуру, улавливая её различные нюансы, обогащая свою палитру, Румянцев создавал десятки рисунков, акварелей, гуашей, в которых любовно запечатлевал самые разные уголки родного края. Они на редкость просты и незатейливы. Это многочисленные вятские деревушки (Шавели, Моряны, Тукмачи, Холкидоново, Лянгасы, Санники…), сёла (Богородское, Красное, Шестаково), родина уникального местного народного промысла – слобода Дымково, старая Вятка, старинный купеческий город Слободской… Для Румянцева не существовало деления на главное и второстепенное в окружающем мире. Для него любое проявление жизни было значительным. С одинаковой заинтересованностью автор изображал памятник национального зодчества, на который мы сегодня смотрим, как на свидетеля давно минувших времён, хранителя памяти ушедших поколений – «Вятский Трифонов монастырь» (1919); медленно текущий между заснеженных берегов ручей с тёмной, стынущей водой – «Ручей». Эскиз (1923); деревенские задворки с тесно прижавшимися друг к другу ветхими деревянными строениями – «Зады». Эскиз. (1923); безлюдную улочку старого провинциального города с невысокими домами, расположенными за ними церквями, покосившимися заборами и воротами («Провинция. Вятская улица. г. Слободской»). Данный перечень разных по своим мотивам графических листов может быть значительно расширен.
Произведения художника не однозначны по степени законченности. Среди них есть такие (чаще это рисунки тушью, чернилами), которые представляют собой лишь беглые суховатые наброски увиденного. Но рядом с ними существует немало интересных, вполне завершённых карандашных рисунков, привлекающих внимание точным штрихом, уверенно лепящим форму, удачно разработанным пространством. В них чувствуется, что, рисуя непосредственно с натуры, автор умеет найти наиболее характерную для выбранного мотива композицию, отбросить частности, подчеркнуть главное, сохраняя при этом свежесть первого впечатления от изображаемого уголка земли.
При всём разнообразии мотивов, техник исполнения и, конечно, авторских задач у произведений Румянцева есть нечто общее. Это жизненная достоверность запечатлённого, простота и естественность композиции, искренность чувств художника, а если обратиться к работам, в которых активно используется цвет (акварель, гуашь, смешанная техника), то заметишь, что, помимо названных качеств, в них присутствует и такая ярко выраженная особенность, как декоративность колористического решения.
Возьмём, к примеру, гуашь «Стволы. Декоративный эскиз» (1920). Её мотив предельно прост. Перед зрителями предстаёт покрытая зелёной травой земля. Над ней синее небо с серовато-белыми облаками. А на его фоне чётко выступают желтовато-коричневые стволы деревьев с причудливо изогнутыми ветвями и редкой зелёной кроной. Вот, казалось бы, и всё. Но при такой лаконичности изображения, благодаря звучной цветовой гамме, лист рождает ощущение свежести и бодрости.
Несколько иной по колориту и звучанию является работа «Кузницы» (1928), выполненная в смешанной технике. В ней на первом плане опять-таки изображена земля, поросшая зелёной травой. Небо здесь неспокойно, бурое, с розовыми отсветами. А в центре расположены серые деревянные постройки, сквозь проёмы которых видны вспышки пламени находящихся внутри горнов. Этот лист, в котором переплетаются пейзажный и жанровый мотивы, вызывает ощущение скрытого напряжения, какого-то внутреннего дискомфорта.
И так каждая работа в силу своеобразия своего мотива и цветовой палитры рождает у зрителей различные представления и чувства.
Иногда в произведениях Румянцева встречаются такие колористические решения, которые, на первый взгляд, могут показаться неестественными. Так, например, земля у него может быть не только тёмной, коричневой, но и лиловой, небо не только синим или голубым, но и серым, бирюзовым, даже сиреневым. А уж если автор изображает закат, то тогда краски на небе у него сливаются в какой-то многоцветный сплав (розовые, голубые, белые, желтоватые…), и тогда, кажется, что в окружающем мире разливается торжественная тишина.
Но стоит призадуматься, обратиться к своим зрительным воспоминаниям, как начинаешь понимать, что природа, этот вечный творец, может создать и не такое.
Правда, иногда интенсивность натурного цвета автор слегка усиливает произвольной яркостью красок палитры. Но при этом у него нет ни малейшего эстетского любования цветовой и тональной игрой. Декоративность художник сочетает с натурным мотивом, с фрагментом, взятым из самой природы. И поэтому его произведения всегда вызывают ощущение реальности увиденного.
В целом жизненно правдивые, технически хорошо исполненные, согретые тёплым поэтическим чувством работы мастера являются доверительным рассказом о родном крае, его своеобразии и красоте.
Представление о Румянцеве будет недостаточно полным, если не упомянуть о нём, как о литераторе, обращающемся и к прозе, и к драматургии.
Пожалуй, самой известной его работой в этой области является рассказ «Сизые луга». Полный печали, он повествует о несчастной судьбе двух молодых влюблённых, живущих среди прекрасных лугов в долине реки Ярани, которые в силу драматически сложившихся обстоятельств так и не смогли соединить свои жизни. Этот рассказ Румянцева был отмечен первой премией на Всероссийском конкурсе журнала «Новое слово» в Петербурге в 1911 г.
Известный кировский краевед Е. Д. Петряев в своей книге «Литературные находки» 2 , помимо названной работы, отмечает ещё целый ряд произведений Николая Николаевича. Это мрачный по духу рассказ «Подвиг», опубликованный в «Северных записках» (1915, № 5–6); повести «Баркас № 27», «Боташ-Нил», «Олек и Гиле», которые готовились к изданию в Вологде, но так и не вышли в свет; бытовая драма «Речные волки. Картины речной жизни», предназначенная для театров, но не поставленная на сцене. Петряев называет также сохранившиеся рукописи рассказов Румянцева: «Туман», «Самогон», «Ледоход», «Тревожная масленица» и пьесы «В затоне», написанной для Московского художественного театра.
Приходится констатировать, что данная сторона творческой деятельности Румянцева пока ещё практически не изучена и ждёт своего дальнейшего исследования.
Всё это, вместе взятое, – живописные и графические произведения, хранящиеся в коллекции Вятского художественного музея имени В. М. и А. М. Васнецовых, литературные труды, архивные материалы, отдельные небольшие публикации на страницах местной печати и каталоги выставок, открывавшихся в г. Кирове, – позволяет воссоздать образ Николая Николаевича Румянцева, многогранно одарённого человека, имя которого было одним из наиболее популярных среди вятских художников первых десятилетий ХХ в.
Примечания
1 Герчук Ю. Живые вещи. М., 1977. С. 5.
2 Петряев Е. Литературные находки: очерки культ. прошлого Вят. земли. Киров, 1996. С. 184–185.
