Подготовь сообщение на тему «Творчество в науке» или «Творчество в искусстве» (на примере известной личности).
Ответ
Творчество в науке
Данная тема заинтересовала меня тем. что наука, хоть и является серьезным предметом, не может обойтись без творчества. Потому что творчество зачастую присутствует во всех сферах нашей жизни.
Так же, хотелось подчеркнуть актуальность данной проблемы. Сейчас идет век разнообразных технических новинок и приспособлений. Вот только, помимо того чтобы использовать научное знание, люди часто прибегают к творчеству.
Рассмотрим пример. Сейчас на рынке присутствует довольное большое количество разнообразных ноутбуков, как говорится «на вкус и цвет». Но если бы такого ассортимента на прилавках не было, то соответственно, все ноутбуки были бы одинаковыми. Главная мысль в том, что кроме науки люди прибегают и к творчеству.
Еще одним ярким доказательством присутствия творчества в науке, является известный учёный Альберт Эйнштейн, который говорил: «Я верю в интуицию и вдохновение». Выходит, что даже серьезная научная деятельность может воспользоваться чем-либо далеким от науки. Значит, в науке может присутствовать и творчество.
Таким образом, творчество действительно твердо обосновалось в науке. Без него научная деятельность была бы не так интересна, как с ним.
Творчество в искусстве
Знаменитым творческим человеком является Михайло Ломоносов.
Творчество в искусстве на примере известной личности Ломоносова не менее интересно с точки зрения понимания того, как работает гений разума. Родившись намного позже, а значит, имея намного меньше областей, где можно стать первооткрывателем, он выбирает для себя очень непростой путь естествоиспытателя.
Действительно, намного сложнее проявить творчество в таких областях, как физика или химия. Однако именно такой подход позволил Ломоносову добиться вершин в познании Вселенной, на которые даже не замахивались многие ученые. Не говоря уже о том, что наш соотечественник добился серьезных успехов в искусстве. Взять хотя бы его поэтический талант или искания в живописи, которые также заслуживают тщательного исследования.
Рассматривая творчество в искусстве на примере известной личности, мы приходим к выводу, что любое созидание подразумевает поиск неизведанных горизонтов, за которыми идет новое понимание, достижение непознанного. Многие великие люди стали таковыми именно благодаря этой способности – находить непостижимое в, казалось бы, совершенно обычном, располагающемся на расстоянии вытянутой руки.
Оказывается, художники нередко обращаются к науке в поисках вдохновения. Представляем вам подборку наиболее интересных историй создания художественных шедевров.
Эдвард Мунк. «Крик»
«Крик» Эдварда Мунка
Норвежский художник Эдвард Мунк написал картину «Крик» в 1893-м году. В своем дневнике он рассказал, что был вдохновлен кроваво-красным небом, которое он увидел во время прогулки с друзьями. Удивительная атмосфера картины породила немало споров о том, что же именно увидел на небе Мунк. Одна из самых популярных гипотез предполагает, что художник мог наблюдать пепел вулкана Кракатау после его извержения в 1883 году.
О самых последних догадках исследователей, «Популярная механика» уже рассказывала : метеоролог из Университета Осло предположила, что Эдвард Мунк мог вдохновиться, увидев в небе редкое явление — перламутровые облака, причиной появления которых становятся низкие температуры и высокая степень освещенности.
Мария Сибилла Мериан. Акварельный рисунок дерева гуайявы (Psidium guajava), паука-птицееда (Avicularia avicularia), паука-крестовика (Avicularia gen. spec.), паука-волка (Rhoicinus spec.), американского таракана (Periplaneta americana), муравья-листореза (Atta cephalotes), муравья-портного (Oecophylla spec.), колибри (Trochilidae gen. spec.).
Научные наброски как искусство, Мария Сибилла Мериан
Немецкая художница Мария Сибилла Мериан видела красоту там, где ее не замечали другие. Будучи энтомологом, она часто изображала на своих картинах насекомых. В 1705-м году художница сделала набросок тарантула, поедающего колибри. Ее работа в конечном итоге дала название целому семейству пауков (птицееды). Несмотря на то, что сначала ее гравюра была раскритикована и названа «чистой выдумкой», позже было доказано, что пауки-птицееды все-таки иногда питаются мясом птицы.
Большинство самых ярких работ Марии Сибиллы Мериан появились благодаря ее двухлетней научной экспедиции в Суринам (Южная Америка) с 1699 по 1701 года. Она подробно изобразила метаморфозы насекомых, которые никто никогда не видел прежде, а некоторые из запечатленных ею представителей исследователи по всему миру ищут до сих пор.
Уильям Тернер. «Упадок Карфагена»
Вулканические закаты Уильяма Тернера
Британский живописец Джозеф Мэллорд Уильям Тернер (более известный как Уильям Тернер) славился своими картинами, на которых были изображены впечатляющие закаты, бушующие моря и лунные сцены. Согласно исследованию, опубликованному в 2014 году в журнале Atmospheric Chemistry and Physics, Тернер в 1816 году написал свои знаменитые закаты, будучи под впечатлением от вулканических выбросов в атмосфере, которые были вызваны извержением вулкана на Тамбора в 1815-м году (оно стало крупнейшим вулканическим извержением в истории человечества). В результате этого в мире установились глобальные климатические аномалии, породившие Год без лета .
Мехмет Беркмен и Марии Пенил."Нейроны"
Шедевры из микробов
На ежегодном конкурсе искусства Американского общества микробиологов бактерии и дрожжи становятся краской, а агар-агар — холстом. Микробиологи создают шедевры внутри чашек Петри — такие, как например, работа Мехмета Беркмена и Марии Пенил под названием «Нейроны». Она получила первый приз в 2015-м году, обойдя карту Нью-Йорка, составленную из микробов, и изображение фермы в сезон сбора урожая, сделанное из дрожжей.
Винсент Ван Гог. «Звездная ночь»
«Звездная ночь» Винсента Ван Гога
Картина Винсента Ван Гога «Звездная ночь» может показаться причудливой и нереалистичной, однако она тоже имеет отношение к науке. В 2006-м году физики из Национального автономного университета в Мексике посвятили целое исследование этому шедевру. Они выяснили, что Ван Гог на самом деле изобразил турбулентность. Интересно, что это физическое явление художник изображал и на других картинах, над которыми он работал во время борьбы с психическими проблемами. Это, например, «Дорога с кипарисом и звездой» и «Пшеничное поле с воронами».
ПРОВЕРИМ СЕБЯ
1. Какие два значения имеет слово "ремесленник"?
2. Любой ли труд является творческим?
3. Как соотносятся красота и творчество?
Творчество отображает красоту, воссоздает ее.
4. Приведи примеры научного и художественного творчества.
5. Как связаны по смыслу и происхождению слова "творчество, творить, творец, творение".
6. Всякий ли мастер может быть назван творцом?
В КЛАССЕ И ДОМА
1. Может ли человек научиться работать творчески? Выскажи свое мнение.
Да! Просто нужно отогнать все недовольства, споры и соревнования.
2. Подготовь рассказ о том, что в твоем городе (селе) связано с творческим трудом людей.
В моём городе есть много музеев и театров, в которых играю замечательные актёры и актрисы! Ещё разные люди любят делать творческие работы,например: украшать дома тарелки,кружки и разную посуду! Люди стараются сделать всё,чтобы было красиво! Однако некоторые люди у которых есть сад,они пытаются посадить много цветов,и сделать так,чтобы потом было приятно посмотреть на этот сад! Дети,которые ходят в художественную школу,обычно рисуют,и их картины вешают на стенки,и подписывают имена,чтобы все знали,кто это нарисовал!
3. Совместно с одноклассниками оформите выставку на тему "Труд и красота".
4*. Подготовь сообщение на тему "Творчество в науке" или "Творчество в искусстве" (на примере известной личности).
5. Чему посвязены следуюие строки?
Люблю тебя, Петра творенье,
Люблю твой строгий, стройный вид...
Как ты понимаешь сысл этих строк? Что ты можешь рассказать о творениях великих мастеров, живших и работавших в городе, которому посвящены эти строки.
6. Как ты думаешь, можно ли проявить творчество в учебном труде? Вспомни, как тебе это удавалось. Какие чувства ты при этом испытывал?
Да. Например, когда делаешь задание по ИЗО, труду. Испытываешь радость, приятные чувства, стараешься сделать работу лучше. Другие предметы, когда делаешь доклад, сообщение. Словно хочется найти самую интересную информацию к уроку, картинки, фотографии.
Ян Лукасевич
О ТВОРЧЕСТВЕ В НАУКЕ*
Равно как ученые, так и стоящие в стороне от науки люди часто считают, что целью науки является истина, истину же они основывают на согласии мышления и бытия. Таким образом, они считают, что труд ученого заключается в воспроизведении фактов посредством истинных суждений. Подобным образом фотографическая пластинка воспроизводит свет и тени, а фонограф - звуки. Поэт, художник или музыкант создают; ученый не создает, но лишь открывает истину.
Такое сплетение мыслей многих ученых наполняет необоснованной гордостью, многих художников побуждает к пренебрежению наукой. Эти взгляды создали пропасть между наукой и искусством и в этой пропасти погибло понимание бесценной вещи - творчество в науке.
Пройдем это сплетение мысли лезвием логической критики.
1. Не все истинные суждения являются научными истинами. В науке существуют ничтожные истины. В Облаках Аристофан говорит, что
“Недавно Херефонта вопросил Сократ:
На сколько ног блошиных блохи прыгают?
Пред тем блоха куснула Херефонта в бровь
И ускользнула на главу Сократову”.
Сократ поймал блоху, погрузил ее лапки в растопленный воск; таким образом блоха получила башмачки, после чего он снял их и измерил ими расстояние. И о блошином прыжке, из-за которого пострадал Сократ, существует истина: но для таких истин присущим им местом является комедия, не наука.
Человеческий разум, создавая науку, не стремится к всеведению. Если бы так было, то мы заботились бы о ничтожнейшей истине. Действительно, всеведение, кажется, является скорее религиозным идеалом, чем научным. Бог знает все факты, ибо является Создателем и Провидцем мира, как и Судьей человеческих устремлений и деяний. Согласно псалмопевцу Бог
“видит всех сынов человеческих;
с престола, на котором восседает,
Он призирает на всех, живущих на земле:
Он создал сердца всех их и
вникает во все дела их.”
Насколько же иначе понимает совершенное знание Аристотель! И согласно его мнению мудрец знает все; однако он не знает отдельных фактов, но обладает только знанием всеобщего. Зная же всеобщее, он знает в известной степени и все подробности, подпадающие под всеобщее. Итак, потенциально он знает все, что можно вообще знать. Но только потенциально; актуальное, существенное всеведение не является идеалом Стагирита.
2. Если уж не все истинные суждения принадлежат науке, то кроме истинности должна существовать еще некая иная ценность, которая суждения возвышает до высокого уровня научных истин.
Уже Сократ и его великие последователи такой дополнительной ценностью считали всеобщее. Научное знание, - говорит Аристотель - относится не к случайным событиям (каковым был прыжок блохи с брови Херефонта), но к постоянно, или по крайней мере к часто повторяющимся фактам. Выражением таких фактов являются общие суждения и только они принадлежат науке.
Все же всеобщее не является ни необходимым, ни достаточным свойством научных истин. Оно не является необходимым свойством, ибо из науки нельзя вычеркнуть единичные суждения. Единичное предложение “Владислав Ягелло победил под Грюнвальдом” говорит о важном историческом событии; единичное суждение, предсказавшее на основании вычислений существование планеты Нептун, принадлежит к наибольшим триумфам астрономии. Без единичных суждений история перестала бы существовать как наука, а от естественных знаний остались бы лоскуты теории.
Всеобщность не является достаточным свойством научных истин. О четверостишии Мицкевича
“Все в тот же час, на том же самом месте,
Где мы в мечте одной желали слиться,
Везде, всегда с тобою я буду вместе,-
Ведь я оставил там души частицу.”#
можно высказать следующие общие суждения:
“Каждая строка содержит букву s”
“Каждая строка, которая содержит букву m, содержит ее дважды.”
“В каждой строке количество букв m является функцией числа букв s согласно формуле
m = s2 - 5s +6”
Такие общие истины можно создавать без числа; относим ли мы их к науке?
3. Принимая всеобщее как признак научных истин, Аристотель попадал под очарование метафизических ценностей. В глубине постоянно повторяющихся фактов он предчувствовал неизменное бытие, отличное от ничтожных явлений чувственного мира. Сегодня ученые во всеобщем видят, пожалуй, практическую ценность.
Общие суждения, очерчивая условия возникновения явлений, позволяют предвидеть будущее, вызывать полезные и предотвращать вредные явления. Отсюда взгляд, что научные истины - это практически ценные суждения, правила эффективной деятельности.
Но и практическая ценность является ни необходимым, ни достаточным свойством научных истин. Утверждение Гаусса, что каждое простое число вида 4n+1 является произведением двух сопряженных чисел, не имеет практической ценности. Тогда как сообщение из полиции о том, что у грабителей отобраны украденные ими вещи является истинным, для потерпевших с практической точки зрения является весьма ценным. А сколько же можно предвидеть явлений, сколько успешно предотвратить несчастных случаев в силу закона, которого в такой формулировке не знал Галилей:” Все карандаши Акционерного Общества Маевский и товарищи в Варшаве не будучи подвешенными или поддерживаемыми падают со скоростью, возрастающей пропорционально времени падения!”
Приземленно думают о науке те, кто рад бы из нее сделать служанку в повседневной жизни. Возвышенней, хотя не лучше, думал Толстой, когда порицая экспериментальные исследования требовал от науки единственно поучений в вопросах этики. Наука имеет огромное практическое значение, может возвысить человека этически, случается становится источником эстетического удовлетворения; однако ее существенная ценность заключена в чем-то другом.
4. Начало науки Аристотель усматривал в удивлении. Греки удивлялись, что сторона и диагональ квадрата не обладают общей мерой. Удивление является интеллектуально-эмоциональным состоянием психики. Таких состояний существует много, например, любопытство, испуг перед неизвестным, недоверие, неуверенность. Они до сих пор подробно не исследованы, но уже поверхностный анализ обнаруживает в них всех, наряду с эмоциональными факторами интеллектуальный элемент, жажду знаний .
Эта жажда относится к фактам, значимым для индивидов или для всех людей. Влюбленный, которого мучает неуверенность, отвечает ли любимая взаимностью, был бы рад познакомиться с фактом, значимым для него одного. Но каждый человек со страхом и любопытством посматривает на смерть, напрасно стараясь проникнуть в ее тайну. Наука не заботится о стремлении индивидов; она изучает то, что может возбудить жажду знаний в каждом человеке.
Если эта мысль верна, то дополнительную ценность, которой кроме истинности должно обладать каждое суждение с тем, чтобы принадлежать науке, можно было бы определить как способность вызывать либо удовлетворять, непосредственно или опосредованно интеллектуальные общечеловеческие потребности, т.е. такие, которые может воспринять каждый человек, стоящий на определенном уровне умственного развития.
5. Истина о прыжке блохи с брови Херефонта не принадлежит науке, ибо не вызывает и не удовлетворяет никакой интеллектуальной потребности. Известие из полиции об украденных вещах может заинтересовать разве что отдельных людей. Также никому не нужно знание, сколько раз буквы m и s появляются в некотором стихотворении и какова связь между их числом. Даже суждение о падении карандашей Маевского не найдет места в учебниках физики, ибо стремление к познанию уже удовлетворяет общий закон о падении тяжелых тел.
Утверждение Гаусса о возможности разложения простых чисел вида 4n+1 на сопряженные компоненты известно лишь немногочисленным ученым. А все же оно принадлежит науке, ибо открывает удивительную закономерность чисел. Законы же чисел, этого могучего орудия исследования, возбуждают заинтересованность в каждом мыслящем человеке. Существование планеты Нептун может не всех касаться. Но этот факт подтверждает представление Ньютона о строении солнечной системы. Таким образом, он опосредованно относится к удовлетворению интеллектуальной потребности, испытываемой человечеством с давних времен. Как таковая победа Ягелло, возможно, японца не затронет. Но это событие является важным звеном в исторических отношениях двух народов, а история народа не может быть безразлична каждому культурному человеку.
Как искусство произросло из потребности красоты, так науку создало стремление к знанию. Поиск целей науки вне сферы мышления является такой же большой ошибкой, как и связывание искусства взглядами на полезность. Одинаково используются лозунги: “наука для науки” и “искусство для искусства”.
6. Каждая интеллектуальная потребность, которую невозможно тотчас удовлетворить в опыте, дает начало рассуждению. Кто удивлен несоразмерностью сторон и диагонали квадрата, тот жаждет для себя этот факт объяснить; он ищет таким образом обоснования, из которых суждение о несоразмерности появилось бы как следствие. Кто напуган прохождением Земли сквозь хвост кометы, тот старается вывести при помощи известных законов природы последствия, которые могло бы вызвать это событие. Математик, неуверенный, является ли разрешимым в целых и отличных от нуля числах для n>2 уравнение xn + yn = zn , ищет доказательство, т.е. достоверные суждения, которые обосновывали бы это известное утверждение Ферма. Человек, который подвержен галлюцинациям и в данный момент не доверяет своим наблюдениям, стремится проверить их объективность; таким образом, он ищет следствия предпосылок того, что не подвержен галлюцинациям. Например, он спрашивает окружающих, видят ли они то же, что он. Объяснение, вывод, доказательство, проверка являются видами рассуждений.
В каждом рассуждении содержится по крайней мере два суждения, которые соединены формальным отношением следования. Множество связанных таким отношением суждений можно назвать синтезом. Поскольку какую-либо общечеловеческую интеллектуальную потребность может удовлетворить единственно рассуждение, индивидуальное по своей природе, а не опыт, то оказывается, что науке не принадлежат отдельные суждения, но только синтез суждений.
7. В состав каждого синтеза суждений в качестве необходимой компоненты входит формальное отношение следования. Обычным, хотя и не единственным примером суждений, связанных этим отношением является силлогизм: “Если каждое S есть M, и каждое M есть P, то каждое S есть P”. Отношение следования, соединяющее посылки силлогизма с заключением, называется формальным, ибо оно возникает безотносительно к значениям терминов S, M, P, определяющих “материю” силлогизма. Формальное отношение следования несимметрично, т.е. оно имеет то свойство, что если суждение или множество суждений А находится в отношении следования к В, то В может, но не обязано находится в этом же отношении к А. Суждение А, из которого следует В, является основанием, В - следствием. Переход от основания к следствию определяет направление следования.
Рассуждение, которое исходя из оснований ищет следствия, называется дедукцией; рассуждение, которое исходя из следствий ищет основания, называется редукцией. В дедукции направление следования и рассуждения взаимно согласованы; в редукции они взаимно противоположны.
Дедуктивное рассуждение может быть выводимостью либо проверкой, редуктивное - объяснением или доказательством. Если из данных достоверных суждений мы получаем следствия, то выводим; если для данных достоверных суждений мы подыскиваем основания, то объясняем. Если мы ищем достоверные суждения, которые были бы получены из данных недостоверных [суждений] как следствия, то мы проверяем; если мы ищем достоверные суждения, из которых получались бы данные недостоверные [суждения] как следствия, то мы доказываем.
8. В каждом рассуждении содержится элемент творчества; наиболее выразительно это проявляется в объяснении.
Одним из видов объяснения является неполная индукция. Это такой способ рассуждения, который для данных единичных достоверных суждений “ S1 есть P, S2 есть P, S3 есть P ....” подыскивает основание в форме общего суждения “каждое S есть P”.
Неполная индукция, как и каждое редукционное рассуждение, не обосновывает результат рассуждения на основании исходной позиции, поскольку S1, S2, S3 не исчерпывают объема понятия S, а вывод только из некоторых единичных суждений общего суждения формально не правомерен. Поэтому результат неполной индукции как таковой не является достоверным суждением, но только правдоподобным.
Обобщение: “каждое S есть P” можно понять или как множество единичных описаний, или как зависимость: “если что-либо есть S, есть и P”. Поскольку обобщение является множеством единичных суждений, оно охватывает не только изученные случаи, но и неизвестные. Предполагая, что в неизвестных случаях проявления такие же, как в изученных, мы не воспроизводим данных в опыте фактов, но по образцу суждений о известных случаях создаем новые суждения.
Поскольку обобщение выражает зависимость, то оно вводит чуждый опыту фактор. Со времени Юма позволительно говорить только, что мы наблюдаем сосуществование или наступление явлений, но не их зависимость. Таким образом, суждение о зависимости не воспроизводит фактов, данных в опыте, но опять же является выражением творческой мысли человека.
Творчество это мизерно; познакомимся с более плодотворным.
9. Рассмотрим обобщение Галилея: “Все тяжелые тела, не подвешенные и не лежащие падают со скоростью, возрастающей пропорционально времени падения”. Это обобщение содержит закон, выражающий функциональную связь вида v=gt между скоростью v и временем падения t.
Величина t может принимать целые, дробные, неизмеримые, трансцендентные значения. Возникает бесконечная мощность суждений о событиях, которых никто никогда не наблюдал и не сможет наблюдать. Это один, уже упоминавшийся творческий фактор.
Второй содержится в форме связи. Никакое измерение неточно. Следовательно, невозможно утверждать, что скорость абсолютно точно пропорциональна времени падения. Таким образом, и форма связи не воспроизводит фактов, данных в опыте: во всей полноте связь является продуктом творчества разума.
С другой стороны, мы наконец знаем, что закон о падении тяжелых тел может быть истинным только в приближении, ибо он предполагает наличие несуществующих условий, таких как постоянство земного притяжения или отсутствие сопротивления воздуха. Таким образом, он не воспроизводит действительности, но касается единственно фикции.
Поэтому история учит, что этот закон не возник из наблюдений явлений, но родился a priori в творческом сознании Галилея. Лишь после создания закона Галилей проверил его следствия фактами. Такова роль опыта в каждой естественно научной теории: быть раздражителем творческих помыслов и поставлять материал для их проверки.
10. Иным видом объяснения является образование гипотез. Образовать гипотезу - значит принять существование факта, не наблюдаемого в опыте, с той целью, чтобы из суждения о нем как частичном основании получить достоверное суждение как следствие. Например, кто-то знает, что некоторое S есть P, но не знает почему. Намереваясь найти объяснение он принимает, что это S есть M, хотя на опыте этот факт он не наблюдает. Однако зная, что каждое M есть P и, если принимается, что S есть M, то из обоих этих суждений можно сделать вывод, что S есть P.
Гипотезой было суждение о существовании Нептуна, покамест этот факт не был наблюдаем в опыте. До сих пор гипотезой является суждение о существовании Вулкана, планеты, расположенной ближе к Солнцу, чем Меркурий. Является гипотезой и всегда будет таковой та точка зрения, что существуют атомы, электроны или эфир. На гипотезах покоится вся палеонтология; поскольку не о доступных наблюдению явлениях говорит, например, суждение, что некоторые серые куски извести, найденные на Подоле являются следами членистоногих, живших в Силуре либо Нижнем Девоне. История является огромной сетью гипотез, которые при помощи общих суждений, чаще всего взятых из житейской практики, объясняют данные в опыте факты, т.е. памятники, документы, сооружения, существующие сегодня обычаи.
Все гипотезы являются творениями разума, поскольку тот, кто принимает факт не наблюдаемый в опыте, тот создает нечто новое. Гипотезы - это постоянные составляющие знания, а не временные помыслы, которые бы посредством проверки превращались в установленные истины. Суждение о факте только тогда перестает быть гипотезой, когда этот факт можно наблюдать непосредственно в опыте. Это случается исключительно редко. Показать же только, что следствие гипотезы находится в согласии с фактами еще не значит заменить гипотезу истиной, ибо из истинности следствия нельзя заключить об истинности основания.
11. Прочие виды рассуждения не скрывают в своем содержании первичных факторов творчества, подобно объяснению. Ведь доказательство ищет известные основания, а вывод и проверка развивают следствия уже содержащиеся в данных посылках. Однако в каждом рассуждении содержится формальный фактор творчества: логический принцип рассуждения.
Принцип рассуждения - это суждение, говорящее, что между определенными формами суждений возникает отношение следования. Силлогизм: “если S есть M, а M есть P, то S есть P” является принципом рассуждения.
Принцип рассуждения не воспроизводит фактов, данных в опыте, поскольку ни несимметричное отношение следования не является предметом опыта, ни формы суждений, как например, “S есть P” не выражают явлений.
Несимметричные отношения никогда не связывают предметов действительности. Ведь несимметричным называется отношение, которое может, но не обязано иметь место между В и А, когда оно возникает между А и В. Если же А и В действительно существуют, то каждое отношение или имеет место между ними, или не имеет. Фактичность исключает возможность.
Возможность содержится и в формах суждений. Термины S и P - это переменные, которые в действительности не означают ничего определенного, но могут что-либо означать. Фактор возможности достаточен, чтобы признать принципы рассуждения творениями разума, но не воспроизведением фактов действительности.
Логика является априорной наукой. Ее утверждения истинны в силу определений и аксиом, вытекающих из разума, а не из опыта. Эта наука является областью чистого творчества разума.
12. Из логики возникает математика. Согласно Расселу, математика - это множество суждений вида “из p следует q”, причем суждения p и q наряду с самими переменными могут содержать только логические компоненты. К логическим же константам относятся такие понятия, как отношение следования, отношение индивидуума к классу и т.п.* Если всю математику удастся свести к логике, то она также является чистым образованием разума.
К такому заключению приводит рассмотрение отдельных математических дисциплин. Точка, прямая, треугольник, куб, все исследуемые геометрией образования имеют только идеальное бытие; они не даны в опыте. Еще менее существуют в опыте неэвклидовы фигуры либо многомерные глыбы. В мире явлений нет также целых чисел, рациональных, иррациональных, сопряженных. Уже Дедекинд назвал числа “свободными творениями человеческого духа”. Числа же являются основой всего анализа.
Логику совместно с математикой можно было бы сравнить с ажурной сетью, которую мы забрасываем в неизмеримые глубины явлений чтобы вылавливать из нее жемчуга научного синтеза. Это могучие орудия исследования, но только орудия. Логические и математические суждения являются истинами единственно в мире идеального бытия. Соответствуют ли этому бытию какие-то действительные предметы, об этом мы определенно никогда не узнаем.
Априорные конструкции разума, входящие в состав каждого синтеза, пронизывают всю науку идеальным и творческим началом.
13. Сейчас наступил момент задаться вопросом: какие научные суждения являются чистым воспроизведением фактов? Если уж обобщения, законы и гипотезы, а тем самым и все теории эмпирических наук, как и вся область априорных наук, возникли вследствие творческой работы разума, то, видать, немного в науке имеется сугубо воспроизводящих (odtworczych) [наблюдения* ] cуждений.
Ответ на этот вопрос, по-видимому, достаточно легок. Суждением сугубо наблюдения может быть только единичное предложение о факте, непосредственно данном в опыте; например, “здесь растет сосна”, “сейчас эта магнитная стрелка отклоняется”, “в этой комнате имеется два окна”. Однако кто и к этим суждениям присмотрится, еще и в них может усмотреть творческое начало. Выражения “сосна”, “магнитная стрелка”, “два” означают понятия, а в них просвечивает сокрытая работа духа. Все заключенные в словах факты уже, хотя бы примитивно, обработаны человеком. Как кажется, “сырой факт”, нетронутый разумом, должен быть предельным понятием.
Как бы дела не обстояли, все же мы чувствуем, что творчество разума не является неограниченным. Идеалистические системы теории познания не могут изгнать предчувствия, что существует некая независимая от человека действительность и что искать ее следует в предметах наблюдения, в опыте. Что в этой действительности происходит от человеческого разума - это исследование издавна является великим заданием философии
14. В науке следует различать два вида суждений: мы считаем, что одни воспроизводят данные в опыте факты, другие - созданы человеческим разумом. Суждения первой категории являются истинными, поскольку истинность состоит в согласии мышления и бытия; являются ли истинными суждения второй категории?
Мы не можем сказать решительно, что они ложны. То, что создал разум не может быть исключительно фантазией. Но вместе с тем у нас нет права считать их истинными, поскольку мы вообще-то не знаем, соответствует ли им реальное бытие. Несмотря на это мы их включаем в [состав] науки, ибо они связаны отношением следования с суждениями первой категории и не ведут к заключениям, несогласным с фактами.
Поэтому ошибочным является мнение, что цель науки - истина. Не для истины творит разум. Целью науки является построение научного синтеза, удовлетворяющего общечеловеческие интеллектуальные потребности.
В состав этого синтеза входят истинные суждения о фактах; они главным образом возбуждают интеллектуальные потребности. Это элементы реконструкции. Но к синтезу относятся и творческие суждения; они удовлетворяют интеллектуальные потребности. Это конструктивные элементы. И первые, и вторые элементы соединены в целое благодаря логическим отношениям следования.*Эти отношения придают синтезу суждений научный характер.
От научного поэтическое творчество не отличается большим полетом фантазии. Тот, кто подобно Копернику сдвинул с места Землю и направил ее на путь вокруг Солнца, или же, как Дарвин, узрел во мгле истории превращение видовых признаков, тот достоин стать в ряд величайших поэтов. Однако ученый тем отличается от поэта, что всегда и везде рассуждает. Не все он должен и может обосновать, но что провозглашает, то должен логическими узлами связать в единое целое. На дне этого целого лежат суждения о фактах, над ними возносится теория, которая объясняет факты, упорядочивает, пересказывает. Так возникает поэма науки.
Мы живем в период старательного собирания фактов. Основываем музеи естествознания и упорядочиваем гербарии. Составляем каталоги звезд и вычерчиваем карту Луны. Снаряжаем экспедиции к полюсам Земли и касающимся неба горам Тибета. Измеряем, вычисляем, используем статистику. Собираем памятники праистории и образцы народного искусства. Перевертываем старинные гробницы в погоне за новыми папирусами. Издаем первоисточники истории и составляем библиографию. Каждый клочок печатной страницы мы хотели бы сберечь от уничтожения. Эта работа ценна и необходима.
Все же собирание фактов еще не является наукой. Тот является настоящим ученым, кто умеет связать факты в синтез. Для этого недостаточно знакомства с одними лишь фактами; с собой нужно принести еще творческую мысль.
Чем больше кто-либо будет формировать равно, как разум, так и сердце, чем ближе он будет общаться с великими творцами человечества, тем больше творческих помыслов он извлечет из своей богатой души. И возможно когда-нибудь наступит счастливый момент и в нем засверкает искра вдохновения, с которой начнется великое произведение. Ибо “все великие деяния в мире - сказал однажды Адам Мицкевич - народы, законодательства, вековые институты; все верования до прихода Христа; все науки, изобретения, открытия; все произведения поэзии и искусства - все берут начало во вдохновении пророков, мудрецов, поэтов”.
Перевод с польского Домбровского Б.Т.
* Cтатья Я.Лукасевича впервые опубликована в 1912 г. в “Памятной книге к юбилею 250 годовщины основания Львовского университета” . (O tworczosci w nauce. Ksiega pamiatkowa ku uczczeniu 250 rocznicy zalozenia Uniwersytetu Lwowskiego. Lwow 1912. s.1-15). Второй раз она была издана в серии “Философская библиотека”, Львов, 1934, а также перепечатана с незначительными сокращениями в “Руководстве для самоучек” (Poradnik dla samoukow, t.1, Warszawa,1915) с названием “О науке”. В 1961 г. статья “О творчестве в науке” была помещена в сборнике избранных работ Я.Лукасевича “О проблемах логики и философии” (Z zagadnien logiki i filozofii, PWN,Warszawa 1961.); упоминавшийся выше вариант статьи с названием “О науке” вновь был напечатан в 1994 г. в популярном математическом журнале “Градиент” (Gradient,3-4(20),1994).(Прим. перев.)
После написания вступления к настоящей статье я нашел в работе известного методолога исторических наук Ксенопола (Xenopola) следующие мысли (La theorie de l’histoire, Paris,1908,s.30): “La science n’est pas une creation de notre esprit, dans le genre de l’art... Elle n’est que la reproduction intellectuelle de l’univers”.
Облака, комедия Аристофана. (Перевод А.Пиотровского дан по изданию: Аристофан. Комедии: в 2-х т. Т.1.-М., 1983.-С.161)
Псалом 32, Exultate iusti in Domino (Радуйтесь праведные о Господе).[Перевод дан по синодальному изданию, М.,1993] См. также Псалом 138.
Met. A2, 982 a8 и след., 21 и след.: “Во-первых, мы предполагаем, что мудрый, насколько это возможно, знает все, хотя он и не имеет знания о каждом предмете в отдельности. ... знание обо всем необходимо имеет тот, кто в наибольшей мере обладает знанием общего, ибо в некотором смысле он знает все подпадающее под общее”.
Меt.E2, 1027 a20, 21, 26: “..., а что нет науки о привходящем - это очевидно, ибо всякая наука - о том, что есть всегда, или о том, что бывает большей частью. ...между тем привходящее идет вразрез с этим. Таким образом, сказано, что такое привходящее и по какой причине оно бывает, а также что науки о нем нет."
# Перевод дан по изданию Алам Мицкевич. Избранные произведения, Т.1, М.,1955, с.203.
Приведенное четверостишье является третьей строфой поэмы к М***, начинающейся словами:”Прочь с моих очей”. (Dziela Ad.Mickiewicza, wyd. Tow. lit.im.Ad.Mickiewicza, Lwow 1896,t.I, str.179). Из формулы следует, что для s=1 (первая и вторая строки) m=2, для s=2 (третья строка) m=0, для s=4 (вторая строка) m=2.(Приведенная формула справедлива для польского текста. Прим. перев.)
О.Конт (A.Comte. Cours de philosophie, wyd.2. Paryz 1864, t.I, str.51) отношение науки к деятельности очертил следующими словами: “Science, d’ou prevoynce, prevoyance, d’ou action”. Однако Конт еще не видел цели науки в предвидении или деятельности. (см. сн.3 на стр. ...). Сегодня прагматизм истинность отождествляет с полезностью, а А.Бергсон, бросая в L’evolution creatrice (5 изд. Париж 1909, стр. 151) лозунг: homo faber вместо homo sapiens (что впрочем, уже до него сказал Карлейль: Man is a tool-using animal (Handthierendes Theit), Sartor Resarius, книга 1, розд.5) всю силу человеческого разума отдает в услужение практической деятельности. А.Пуанкаре в своей книжке La valeur de la science (Париж 1911, стр. 218) цитирует следующее мнение Le Roya, сторонника Бергсона:”la science n’est qu’une regle d’action”.
Gauss: Theoria residuorum biquadraticorum, commentatio secunda, § 33. Примеры: 5=(1+2i)(1-2i), 13=(2+3i)(2-3i) и т.д. Утверждение Гаусса равнозначно утверждению Ферма, что каждое простое число вида 4n+1 можно представить как сумму двух квадратов, например, 5=12+ 22, 13= 22 +32 и т.д.
Свои замечания о целях науки Л.Толстой поместил в конце книжки, направленной против современного искусства. (Я знаю это произведение только в немецком переводе: Gegen die moderne Kunst, deutsch von Wilhelm Thal, Berlin 1898, стр.171 и след.) Толстой цитирует А.Пуанкаре в статье Le choix des faits, содержащуюся в его книжке Science et methode (Париж 1908, стр.7).
Met. a2,982 b11 и след.: “....и теперь и прежде удивление побуждает людей философствовать, причем вначале они удивлялись тому, что непосредственно вызывало недоумение, а затем, мало-помалу продвигаясь таким образом далее, они задавались вопросом о более значительном,...";. 983 а16:”... все начинают с удивления...., ибо всем, кто еще не усмотрел причину, кажется удивительным, если что-то нельзя измерить самой малой мерой.” Конт (в цитируемом месте на 5 стр.) утверждает, что познание законов явлений удовлетворяет сильную потребность разума, которая выражается в удивлении, etonnement.
Состояния неуверенности, в той мере, в какой они проявляются в желаниях проанализировал Вл.Витвицкий (Analiza psychologiczna objawow woli, Lwow 1904, str.99 и след.)
Проф. К.Твардовский первым использовал выражение “рассуждение” как обобщающий термин, охватывающий “выводимость” и “доказательство” (Zasadnicze pojecia dydaktyki i logiki, Lwow 1901, str.19, ust.97). Продолжая взгляды проф. Твардовского я излагаю теорию рассуждений, очерченную в разделе 7 настоящей работы.
Вышеприведенная точка зрения на сущность индуктивного вывода согласуется с т.н. инверсной теорией индукции, созданной Джевонсом и Зигвартом (См. мою работу O indukcji jako inwersji dedukcji, “Przeglad Filozoficzny”,VI,1903, str.9).
“ В зависимости содержится понятие необходимой связи, чувственно наблюдать которое невозможно” [“W zaleznosci tkwi pojecie zwiazku koniecznego, ktorego zmyslami spostrzec nie mozna”] (D.Hume: Badania dotyczace rozumu ludzkiego, przeklad Lukasiewicza i Twardowskiego, Wydawnictwo Polskiego Towarzystwa Filozoficznego we Lwowie, t.I, str.88, ust.100).
Ср. E.Mach:Die Mechanik in ihrer Entwickelung, 6 wyd., Lipsk 1908, str.129 и след.
Много примеров, демонстрирующих элементы творчества в физике приводит др. Бронислав Бегеляйзен (Bronislaw Biegeleisen) в работе О творчестве в точных науках (“Przeglad Filozoficzny”,XIII,1910, str.263 и 387). Среди прочего др. Бегеляйзен обращает внимание на представление (uzmyslawianie) физических теорий при помощи механических моделей (str.389 и след.). Между моделью, объясняющей теорию и изобретением, которое, несомненно, является произведением творчества, различие существует только между целью и использованием этих предметов. Модели существуют и в области логики, например, логическое фортепиано Джевонса (см. рисунок в его книжке: The Principles of Science, Londyn 1883) или логические машины Маркванда (Marquanda) (см. Studies in Logic by Members of the John Hopkins University, Boston 1883, str.12 и след.).
Понятием “принципа рассуждения” я обязан проф. К.Твардовскому (см. Zasadnicze pojecia dydaktyki i logiki, Lwow 1901, str.30, ust.64).
B.Russell: The Principles of Mathematics, Cambridge 1903, str.3.
* Как кажется, здесь Лукасевич имеет в виду символ импликации и символ “I“, обозначающий отношение принадлежности предмета к совокупности. (Прим. перев.)
R.Dedekind: Was sind und Was sollen die Zahlen, Brunszwik 1888, str.VII: “ die Zahlen sind freie Schopfungen des menschlichen Geistes”.
В работе О принципе противоречия у Аристотеля (O zasadzie sprzecznosci u Arystotelesa) (Krakow 1910, str.133 и след.) я старался показать, что мы не можем быть уверены даже в том, выполняется ли для реальных предметов принцип противоречия.
* Эти суждения позже позитивистами Венского кружка были названы протокольными предложениями. – (Прим. перев).
Коперниканская мысль Канта, пытавшегося доказать, что, пожалуй, предметы соотносятся с познанием, чем познание с предметами, содержит взгляды, благоприятствующие тезису о творчестве в науке. Я пытался развернуть этот тезис не на основании какой-либо специальной теории познания, но только на почве обыденного реализма, при помощи результатов логических исследований. По этой же причине я не воспринимаю ни прагматизм Джеймса, ни гуманизм Шиллера.
* Из употребления в тексте множественного числа для термина “следование” можно заключить, что Лукасевич еще не различает отношение выводимости (wnioskowania) и следования (wynikania). Напомним, что этот текст написан в 1912 г. (перев.)
Игн.Матушевский (Ign. Matuszewski) в своей работе Цели искусства, содержащейся в книге Творчество и творцы (Варшава 1904), развивает подобные взгляды на творчество в науке. Его исследования, предпринятые с иной целью и с иной точки зрения привели к тем же результатам, к которым ведут логические рассуждения.
Это высказывание, почерпнутое в письмах из путешествий Одинокого, цитирует Вл.Беганьский (Wl.Bieganski) в своей работе О философии Мицкевича (“Przeglad Filozoficzny”,X,1907, str.205).
Традиционно проблема творчества относится к гуманитарным наукам: философии и психологии. В этих науках было предложено несколько разных определений творчества. Среди них наиболее конструктивным, на наш взгляд, является определение творчества как генерации (непредсказуемого возникновения) новой ценной информации.
Творчество – результат интуитивного мышления и при чисто логическом подходе творчество отсутствует. Это утверждение хорошо известно специалистам логики, но может вызвать удивление (и протест) у представителей точных наук. Действительно, доказательство теорем и решение математических задач часто приводят как пример творчества. Однако если задача четко сформулирована, то решение ее можно поручить компьютеру. В этом случае результат вычислений уже предопределен исходными положениями и новой информации не содержит. Элемент творчества при этом все же присутствует и заключается в выборе наилучшей программы (или пути решения задачи), однако тем и ограничивается.
Приведенный пример логического решения задач, в случае, когда исходной информации достаточно, требует профессионализма и, часто, высокого класса. Однако профессионализм и способность к творчеству – свойства разные и даже противоречивые.
В науке и жизни необходимо и то и другое, но в определенном соотношении. Узкий профессионализм сковывает творчество и тем ему препятствует. С другой стороны, творчество раздвигает и разрушает рамки узкого профессионала и тем ему опасно. Можно сказать, что профессионализм и творчество находятся в дополнительном отношении.
В художественной форме это ярко показал А.С. Пушкин в драме «Моцарт и Сальери» В ней Сальери – профессионал, стремящийся подчинить творчество логике, или, по словам Пушкина, «алгеброй гармонию проверить». Моцарт – творец, разрушающий прокрустово ложе логики, ищущий (и находящий) новые решения, логически не предвидимые. Именно в этом и состоит суть драматического конфликта.
В гуманитарных науках творчество описывается как акт озарения, который не подвластен исследованию и анализу в рамках естественных и точных наук. Принято думать также, что озарения приходят редко и каждое из них – событие, о котором слагаются легенды. Пример тому – яблоко, упавшее на голову Ньютона.
В действительности, каждому человеку на каждом шагу приходится принимать решения в условиях недостатка информации, т.е. заниматься творчеством. Тем не менее, принятие решений в повседневной жизни и творчество в науке и искусстве все же отличаются.
В первом случае человек ориентируется на прецеденты, собственный неформализованный опыт (т.е. интуицию). При этом он учитывает сложившиеся в обществе правила поведения, которые, однако, не жестки и допускают различные варианты решений. Логика здесь используется редко и слова «давайте мыслить логически», как правило, произносятся именно тогда, когда логический путь зашел в тупик.
Художественное творчество не сковано жесткими рамками. Цель его – сообщить человечеству нечто новое в емкой, но не жесткой, а свободной индивидуальной форме, допускающей различные толкования. Ценность создаваемой при этом информации определяется обществом, и этот процесс тоже неоднозначен.
В научном творчестве главная задача – раздвинуть рамки принятых аксиом и сформулировать новые, охватывающие задачи, которые в прежних рамках не находили решения .
Тезис о том, что процесс творчества невозможно исследовать в рамках точных и естественных наук, до недавнего времени считался общепринятым. Однако сейчас уже настало время, когда к феномену творчества можно подойти с позиций этих наук.
На первый взгляд такая цель может показаться кощунственной, поскольку выглядит как попытка «алгеброй гармонию поверить». Однако современная наука – отнюдь не сухая и жесткая алгебра, которую имел в виду Пушкин.
В последнее время в точных и естественных науках произошли существенные изменения. Рамки их расширились, так что современная наука по глубине и красоте не уступает музыке Моцарта.
Во-первых, в теории динамических систем возникло новое направление – динамический хаос. Появилась возможность с помощью математических моделей исследовать механизм непредсказуемых (случайных) явлений. Особую роль здесь играет хаос, который возникает, длится конечное время и затем исчезает. Именно на стадии хаоса (точнее, при выходе из него) возникает новая ценная информация. . В этой стадии существует момент, когда генерация ценной информации наиболее эффективна. Этот момент по существу и является «моментом озарения», или, что то же, «моментом истины». Предложено несколько названий промежуточной хаотической стадии: в работах Д.С. Чернавского и А.Г. Колупаева она называется «перемешивающий слой», в работах Г.Г. Малинецкого используются более образные термины: «джокер» – хаотическая стадия и «русло» – динамическая.
Чередование стадий: порядок → хаос → новый порядок (или, в терминологии «русло» → «джокер» → «новое русло») является характерной особенностью всех развивающихся систем. Это не удивительно, поскольку во всех развивающихся системах происходит рождение новой информации. Такое чередование стадий соответствует известной триаде Гегеля: «тезис» → «антитезис» → «синтез», которая, была предложена двести лет тому назад (в 1803 г.). В точных науках (т.е. в теории динамических систем) по существу то же было сформулировано лишь недавно. Важно подчеркнуть, в рамках этой теории понятия: «момент истины» или, что то же, «момент озарения» имеют не только художественный, но и вполне четкий математический смысл.
Во-вторых, в последнее время успешно развивалась нейрофизиология. Это важно, поскольку процесс творчества, как частный случай мышления, протекает в реальных нейросетях человека. Поэтому, исследуя явление творчества в рамках естественных наук, необходимо представлять себе, какие именно процессы протекают в головном мозге на биохимическом, клеточном и нейросетевом уровнях. В настоящее время эти процессы на всех упомянутых уровнях достаточно хорошо изучены .
В-третьих, в последние десятилетия возникли новые направления: теория распознавания и нейрокомпъютинг . Конечной целью этих теорий (так же как и любой другой теории) является прогноз поведения окружающих объектов (как живых, так и не живых). Тем не менее, они сильно отличаются от теорий в обычном понимании слова. Главное отличие в том, что прогноз делается не на основе аксиом и логических выводов из них, а на основании прецедентов. Набор прецедентов носит название – «обучающее множество». Требование доказательства верности прогноза в теории распознавания отсутствует. Вместо него используются критерии похожести. Основной задачей теории является ответ на вопрос: на что (или на кого) похож данный объект (или субъект). Для этого необходимо знать признаки объекта и сравнить их с признаками объектов из обучающего множества. В основе прогноза лежит положение: поведение объекта будет похоже на поведение его прототипа из известных прецедентов. Напомним, что именно так совершается творчество в повседневной жизни.
Тем не менее, теория распознавания является разделом математики и, следовательно, относится к точным наукам. Математика используется для того, чтобы слова «похож» или «не похож» обрели количественное выражение. Она используется также для формализации процесса распознавания. Последнее удается не всегда, но если удалось, то формулируется алгоритм распознавания, именуемый «решающим правилом». Владея им и зная признаки объекта, можно прогнозировать его поведение уже чисто логическим путем, не обращаясь к прецедентам. Можно сказать, что распознавание до формулировки решающего правила происходит интуитивно, а после – логически. Т.о. в рамках этой теории удается проследить путь перехода от интуитивного мышления к логическому. До развития теории распознавания даже поставить такую задачу было немыслимо.
Нейрокомпъютинг (или, что то же, теория нейросетей) – новое и бурно развивающееся направление науки. Первоначально оно возникло как попытка математического моделирования процессов в мозге. Попутно выяснилось, что оно имеет богатые практические приложения (в частности, в медицине и военном деле). Сейчас его можно рассматривать как мост, соединяющий теорию распознавания и нейрофизиологию.
Во всех упомянутых теориях большую роль играет интеграция информаций. Поясним суть процесса интеграции.
Набор объектов, входящих в обучающее множество всегда ограничен и подчинен определенной цели. Так, в механике это набор массивных тел и цель – прогноз их поведения под действием сил. В термодинамике это набор сплошных сред (газы, жидкости и т.п.) и цель – прогноз их поведения при изменении давления, температуры и объема. В каждом из этих обучающих множеств были сформулированы свои решающие правила, которые играли роль аксиом (или «начал»). Эти аксиомы имеют силу в своей области и не имеют ее в другой.
Однако с развитием науки появилась необходимость объединения обучающих множеств и, следовательно, решающих правил. Именно этот процесс объединения в теории распознавания и называется интеграцией информаций. В обществе он же называется интеграцией наук. Подчеркнем, на уровне нейрофизиологических процессов механизм интеграции информаций в общих чертах известен. На уровне теории нейросетей он тоже в принципе ясен, так что даже предложены математические модели процесса.
Возвращаясь к проблеме творчества, следует сказать, что в рамках каждого из упомянутых направлений, взятых в отдельности, проблему творчества решить невозможно. Это можно сделать, только объединив их (путем интеграции), т.е. представить процесс творчества в виде следующих стадий.
Первая, исходная, стадия – имеется несколько областей знания, в каждой из которых существуют свои правила (аксиомы).
Вторая стадия – появляется необходимость объединить эти области (т.е. провести интеграцию). Для этого необходимо знать ситуацию в каждой из областей и провести в них ревизию привычных правил, частично отказаться от них, частично расширить. Как правило, имеется несколько вариантов ревизии, и необходимо выбрать из них один (не обязательно наилучший, но удовлетворительный, на данном этапе). Ясно, что сделать выбор логически, т.е. на основании прежних правил, невозможно. Поэтому проблема часто представляется как логический парадокс. Отказ от привычных правил и необходимость сделать выбор влечет за собой растерянность и хаотичность как в умах людей, так и в обществе. Иными словами, эта стадия – перемешивающий слой, проявлением которого являются «муки творчества».
Третья стадия – выход из перемешивающего слоя. Часто эта стадия длится сравнительно короткое время и представляется как «момент истины», «озарение» или «порыв вдохновения». Когда выбор сделан, формулируются новые правила, в рамках которых парадокс разрешен. При этом оказывается, что прежние правила имеют область применимости, но ограниченную, в чем, собственно и состоит их ревизия.
Часто стимулом для выхода из перемешивающего слоя служит какое-либо внешнее воздействие, порою, даже банальная встряска. Так, Ньютону на голову упало яблоко (судя по всему, немалых размеров), и именно в этот момент он сделал выбор, принял решение, и в результате возникла классическая механика.
В качестве иллюстрации сказанного приведем несколько примеров творчества в науке и искусстве.
Первый пример касается Людвига Больцмана и его роли в создании современной статистической физики.
В начале прошлого века существовали две разные науки: термодинамика и механика. В каждой из них была своя аксиоматика, свои проблемы и своя область применимости.
В механике аксиомами служили законы Ньютона в разных формах: Лагранжа, Эйлера, Гамильтона и просто в форме уравнений движения. В рамках этой аксиоматики все процессы должны быть обратимы во времени. Основная проблема механики состояла в том, что реальные процессы во времени необратимы.
В термодинамике аксиомами служили первое и второе начала. Согласно второму началу все процессы во времени необратимы, и энтропия может только возрастать. Проблема состояла в том, что понятие «энтропия» не имело ясного физического смысла. Более того, в ряде случаев энтропия не могла быть определена однозначно. Последнее наиболее четко сформулировано Дж. Гиббсом в форме парадокса смешения.
Больцман задался целью – провести интеграцию наук и тем решить обе проблемы. Для этого он использовал механическую модель – бильярд Больцмана. В этой модели шары (аналоги молекул) двигались в соответствии с законами Ньютона и упруго отражались при соударениях друг с другом и со стенками бильярда. Больцман предположил, что движение шаров хаотично (гипотеза молекулярного хаоса), и получил два результата, которые вошли в золотой фонд науки.
Во-первых, был выяснен физический смысл энтропии как логарифма вероятности реализации конкретного микросостояния (где скорости и координаты шаров фиксированы).
Во-вторых, была доказана Н-теорема Больцмана о необратимом возрастании энтропии.
Таким образом, интеграция наук Больцманом была проведена, но не до конца. Гипотеза молекулярного хаоса противоречила постулатам механики, т.е. ее аксиоматика была нарушена. Однако новой аксиоматики Больцман предложить не смог, и принцип соответствия был нарушен. Конкретно, без ответа оставался вопрос: при каких именно условиях в механике возникает хаос и когда он не возникает.
Ответ на этот вопрос был получен полвека спустя, когда было показано, что движение шаров в бильярде Больцмана неустойчиво [Крылов, 1950], и была развита теория динамического хаоса .
Контрадикция между логикой и интуицией в этой истории проявилась в следующем.
Гипотезу молекулярного хаоса Больцман высказал интуитивно, основываясь на многих прецедентах, о которых знал или которые наблюдал лично. В этом и состоял акт творчества. Эта гипотеза противоречила стройной логической схеме механики. Многие видные сторонники этой схемы (в том числе Ж.А. Пуанкаре) обрушили на Больцмана град критики. Попросту началась нередкая в науке травля инакомыслящего ученого. Каждый защищал «свою» информацию.
Сторонники термодинамической аксиоматики тоже были недовольны. Результаты Больцмана не противоречили второму началу термодинамики, а напротив, подтверждали его. Однако Н-теорема Больцмана низводила второе начало из ранга аксиомы в ранг следствия. Логика термодинамики как самостоятельной науки была поколеблена. Больцман был атакован и с этой стороны.
В результате судьба Больцмана сложилась трагично – он покончил жизнь самоубийством.
Второй пример – создание квантовой механики. До нее было две науки: классическая механика массивных частиц и теория волн (включая электромагнитные). Каждая из них основывалась на своем множестве объектов и явлений. В каждой из них были сформулированы решающие правила (в форме уравнений, различных для частиц и волн) и своя аксиоматика. Эти правила не противоречили друг другу, но и не пересекались.
Так было до исследования спектра черного излучения, произведенного Максом Планком и обнаружения интерференции электронных пучков. После этого появилась необходимость интеграции упомянутых наук, что и было сделано Э. Шредингером и В. Гейзенбергом. Эта интеграция была проведена просто методом сложения. Т.е. было предложено, во-первых, расчеты проводить на основе волнового уравнения, (именно, уравнения Шредингера, которое аналогично уравнениям Максвелла – I постулат). Во-вторых, интерпретировать результаты расчетов в терминах вероятности обнаружить объект как частицу (II постулат).
Такая «интеграция» оказалась внутренне противоречивой, на что впервые обратил внимание А. Эйнштейн. Его не удовлетворило введение II постулата о вероятности в чисто детерминистическую теорию. Н. Бор попытался снять противоречие, но только на вербальном уровне, введя понятие «классический прибор». Впоследствии выяснилось, что корни противоречия глубже. Было показано, что процесс обнаружения частицы, равно как и «классический прибор», в принципе не могут быть описаны уравнением Шредингера.
Сами создатели квантовой механики – Э. Шредингер и В. Гейзенберг – в этой дискуссии активного участия не принимали и, скорее, разделяли точку зрения критикующих.
Спор Бора с Эйнштейном и последующие дискуссии описаны во многих статьях, в том числе популярных. Методологические аспекты этого вопроса подробно обсуждаются в книге .
По существу, этот спор – проявление контрадикции между логическим и интуитивным мышлением. Отличие от предыдущего примера в том, что интуитивное суждение Больцмана о молекулярном хаосе в конце концов было обосновано в теории динамического хаоса и, таким образом, перешло в разряд логических.
В квантовой механике этого еще не произошло. Проблема до сих пор остается дискуссионной и известна в науке как парадокс измерения.
Таким образом, в данном случае интеграция информаций еще не завершена, и это еще предстоит сделать.
Тем не менее, квантовая механика оказалась очень полезным инструментом в атомной и молекулярной физике. В этой области результаты квантово-механических расчетов неоднократно подтверждались экспериментально. Будет ли она столь же эффективна в решении более глубинных проблем, касающихся структуры элементарных частиц, – пока вопрос открытый.
Таким образом, формулировка двух постулатов квантовой механики – пример чисто интуитивного мышления. Встает вопрос: какую роль в этом творческом акте играли прецеденты, т.е. явления в макроскопическом мире, которые могли бы навести на мысль о втором постулате? Вопрос не праздный и по этому поводу существует два мнения.
Первое: современный теоретик может математически описать явление, которое он ни разу в жизни не видел и представить себе не может.
Второе соответствует изложенному выше и состоит в том, что интуитивное мышление основано на образах и прецедентах, которые человек наблюдал, хотя и не пытался их описать.
В данном случае, речь идет о конкретном явлении – превращении волны в частицу. Сейчас уже можно сказать, что такое явление в макроскопической физике существует и даже описано математически. Речь идет о режиме с обострением , и (или) образовании пичковой диссипативной структуры в активной распределенной среде . При этом место автолокализации пичка выбирается случайно, хотя вероятность и зависит от амплитуды волны в данной точке пространства. Эти явления описываются сейчас уравнениями классической нелинейной динамики. Во время создания квантовой механики теория нелинейных систем еще не была развита, и предложить теорию в этой форме было невозможно. Тем не менее, упомянутые явления существовали, и люди их наблюдали, хотя и не умели их описывать теоретически.
Таким образом, наблюдать «парадокс измерения» в окружающей природе люди имели возможность. Сыграло ли это роль в их творчестве – вопрос открытый.
Приведенные выше примеры относятся к научному творчеству. В художественном творчестве действуют те же правила и та же последовательность стадий, и тому можно привести много примеров. Один из них, относящийся к музыке, рассмотрен в работе А.А. Коблякова . По существу, в ней идет речь об интеграции информаций, хотя автор использует другой термин – «трансмерный переход». Этим подчеркивается, что при интеграции увеличивается число измерений пространства, признаков объединенного множества объектов (т.е. обучающего множества, в чем, собственно, и состоит интеграция).
Конкретно пример касается музыки И.С. Баха, а именно фуги си-бемоль мажор из первого тома «Хорошо темперированный клавир». В ней сочетаются две различных высотных системы: модальная и тональная. Их сочетание считалось невозможным, ибо приводило к диссонансу. Бах нашел путь их соединения, используя так называемый свободный контрапункт, т.е. аккорд, в котором диссонансы не только допускаются, но и широко используются. И.С. Бах по праву считается одним из родоначальников свободного контрапункта. До него в музыке господствовал т.н. строгий контрапункт, в котором диссонансы считались запрещенными.
Сила эмоционального и эстетического воздействия музыки И.С. Баха несомненна. В чем она – на этот вопрос однозначный ответ дать трудно, поскольку восприятие музыки индивидуально и субъективно. По нашему впечатлению диссонансные аккорды И.С. Баха вызывают у слушателя ощущение растерянности, неуверенности в собственных силах, ничтожности перед чем-то великим. Они же отражают и муки творчества самого композитора. После них следует разрешение – чисто мажорный аккорд, который воспринимается как наконец-то найденный выход.
Сравнивая с изложенным выше, можно сказать, что музыка Баха – яркий пример демонстрации творческого процесса, где в художественной форме представлены все его стадии, включая возникновения перемешивающего слоя и выхода из него в момент истины. При этом в перемешивающем слое оказывается не только сам творец, но и слушатель, который т. о. становится соучастником творчества.
В заключение перечислим основные выводы, к которым приводит естественнонаучный подход к проблеме творчества.
Главный вывод из изложенного в том, что современное состояние точных и естественных наук позволяет подойти к процессу творчества и описать его даже в форме математических моделей. Этот подход не противоречит, а, скорее, согласуется с описанием творчества в философии и психологии.
Возникает вопрос: ну и что? Иными словами, какую пользу можно извлечь из этого? Можно ли, построив математическую модель творчества, вложить ее в компьютер? Будет ли такой компьютер способен к творчеству, и что именно он натворит?
Из изложенного следует, что это сделать невозможно. Компьютер войдет в перемешивающий слой, в нем зациклится, впадет во «фрустрацию» и из нее не выйдет. Подчеркнем, это утверждение носит принципиальный характер и не зависит от уровня вычислительной техники – ни современной, ни будущей.
Тем не менее, некая польза, на наш взгляд, имеется и заключается в том, что можно указать условия, необходимые для творчества.
Во-первых, необходимо знать не только одну область науки (или искусства), но и смежные с ней. Однако быть профессионалом сразу в нескольких областях очень трудно (практически невозможно). Как правило, такой человек в каждой отдельной области уступает узкому специалисту и считается дилетантом. Отсюда вывод, звучащий несколько парадоксально: к творчеству способны скорее, дилетанты, нежели узкие профессионалы.
Во-вторых, необходимо видеть противоречия, возникающие при сопоставлении аксиом (или правил) разных областей. Иными словами, надо уметь видеть парадоксы. Это дано не каждому. Большинство людей склонны не замечать их и не думать о них.
В-третьих, из изложенного следует, что акт творческого озарения происходит в конце перемешивающего слоя. Именно тогда, когда наступает «момент истины» и «внутренний голос» может подсказать верное решение с вероятностью, близкой к единице.
Как было показано выше, эти понятия в современной науке имеют не мистический, а вполне определенный математический смысл.
ВЫВОДЫ
Техника – результат исключительно творческого осмысления мира. Однако, техника – это не только продукт, но и сам творческий процесс, и то, без чего он порой невозможен.
Техника, как во многом и творчество, обладает «автономией развития» – как в смысле наличия имманентного эволюционного потенциала и собственной логики развития, так и в смысле независимости от социокультурного контроля и самодостаточности оснований (вплоть до понимания техники в качестве causa sui, что может быть выражено формулой (Тn-1 → Tn → Tn+1). Развитие техники носит эмерджентный характер (англ. to emerge – внезапно возникать), т.е. не испытывает никакого детерминационного влияния извне, со стороны других социальных феноменов, напротив, выступая финальной детерминантой всех социальных преобразований и культурных модификаций.
Но в отличие от техники творчество распространяется на всю ткань бытия. Само бытие – результат творения.
Техника есть естественное продолжение органов человека, его способности мышления. Техника – объективная реальность, обладающая высокой динамикой развития, собственными закономерностями, способными изменить не только социальные отношения, но и природу человека, его потребность и способность творить.
Под техникой понимается не только машинно-механизмное оснащение деятельности, но и особый стиль мышления – тип рациональности, ориентированный на операционализм и инструментализм.
Техника – не что иное, как способ конструирования мира. Техника несет с собой и выражает в себе новое отношение человека к миру, новый способ раскрытия бытия. В этом техника родственна искусству и сопряжена с истинным познанием. Подобно искусству техника – творчество, отлагающееся в произведении, а поскольку всякое произведение выводит из потаенности в открытость, техника относится к той же области, где сбывается истина.
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
1. Аносов Д.В., Синай Я.Г. // Успехи математических наук. – 1967. – №5. – С. 107-128.
2. Аристотель. Метафизика. Кн. 6. – М.; Л., 1934.
3. Бергсон А. Творческая эволюция. – М., 1957.
4. Бердяев Н.А. Самопознание: Опыт философской автобиографии / Сост. А.В. Вадимов. – М.: Книга, 1991. – 446 с.
5. Бердяев Н.А. Философия свободы. Смысл творчества. М.: Правда, 1989. – 607 с.
6. Бернал Дж. Наука в истории общества. – М., 1956.
7. Борисюк Г.Н., Борисюк Р.М., Казанович Я.Б., Иваницкий Г.Р. Модель динамики нейронной активности при обработке информации мозгом – итоги десятилетия // Успехи физических наук. – 2002. – №10. – С. 1189-1214.
8. Булгаков С.Н. Философия хозяйства. – М., 1968.
9. Галушкин А.И. Нейрокомпьютеры. – М.: ИПРЖР, 2000. – 528 с.
10. Гегель Г.В.Ф. Энциклопедия философских наук: В 3 т. – М.: Мысль, 1977. – Т.3: Философия духа. – 471с.
11. Голицын Г.А., Петров В.М. Информация – поведение – творчество. М.: Наука, 1991. – 224 с.
12. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4-х т. – М., 1956.
13. Иваницкий Г.Р., Медвинский А.Б., Цыганов М.А. От динамики популяционных автоволн, формируемых живыми клетками, к нейроинформатике // Успехи физических наук. – 1994. – №10. – С. 1041-1072.
14. Кобляков А.А. Основы общей теории творчества (синергетический аспект) // Философия науки. – 2002. – №8. – С. 96-107.
15. Колупаев А.Г., Чернавский Д.С. Перемешивающий слой // Краткие сообщения по физике. – 1997. – №1. – С. 12-18.
16. Крылов Н.С. Работы по обоснованию статистической физики. – М.: АН СССР, 1950.
17. Лоскутов А.Ю., Михайлов А.С. Введение в синергетику. – М.: Наука, 1990. – 272 с.
18. Мазепа В.И. Художественное творчество как познание. – К.: Наукова думка, 1974.
19. Максвелл Д. Статьи и речи. – М., 1988.
20. Малинецкий Г.Г., Потапов А.Б. Джокеры, русла или поиски третьей парадигмы // Синергетическая парадигма. – М.: 2000. – С. 138-154.
21. Малинецкий Г.Г., Потапов А.Б. Современные проблемы нелинейной динамики. – М.: Эдиториал УРСС, 2000. – 336 с.
22. Новейший философский словарь: 2-е изд., переработ. и дополн. – Мн.: Интерпрессервис; Книжный Дом, 2001. – 1280 с.
23. Новейший философский словарь / Сост. А.А. Грицанов. - Мн.: Скакун, 1998. – 896 с.
24. Новый энциклопедический словарь / Под. ред. А.М. Прохорова. – М.: Большая Российская энциклопедия, 2001. – 1456 с.
25. Платон. Пир // Соч.: В 3 т. – М, 1970, – Т. 2.
26. Пономарев Я.А. Развитие проблем научного творчества в советской психологии // Проблемы научного творчества в современной психологии. – М., 1971.
27. Режимы с обострением. Эволюция идеи, законы коэволюции / Под. ред. Г.Г. Малинецкого. – М.: Наука, 1998. – 255 с.
28. Романовский Ю.М., Степанова Н.В., Чернавский Д.С. Математическая биофизика. – М.: Наука, 1984. – 304 с.
29. Современный философский словарь / Под ред. В.Е. Кемерова. – М., Бишкек, Екатеринбург: Главная редакция Кыргызской энциклопедии, Одиссей, 1996. – 608 с.
30. Степин В.С. Саморазвивающиеся системы и перспективы техногенной цивилизации // Синергетическая парадигма. – М.: Прогресс-Традиция, 2000. – С. 12-27.
31. Степин В.С. Теоретическое знание. М.: Прогресс-Традиция, 2000. – 744 с.
32. Творения блаженного Августина Епископа Иппонийского. – 2-е изд. – К., 1901. – Ч. 1.
33. Фейнберг Е.Л. Две культуры. Интуиция и логика в искусстве и науке. М.: Наука, 1992. – 255 с.
34. Фейнберг Е.Л. Кибернетика, логика, искусство. М.: Радио и связь, 1981. – 144 с.
35. Философская энциклопедия: В 5 т. – М.; Л., 1970.
36. Философский энциклопедический словарь / Под ред. Е.Ф. Губского, Г.В. Кораблева, В.А. Мутченко. – М.: Инфра – М, 2000. – 576 с.
37. Хайдеггер М. Разговор на проселочной дороге. – М.: Высшая школа, 1991. – 192 с.
38. Чернавский Д.С. Проблема происхождения жизни и мышления с точки зрения современной физики // Успехи физических наук. – 2000. – №2. – С. 157-183.
39. Чернавский Д.С., Карп В.П., Родштат И.В., Никитин А.П., Чернавская Н.М. Синергетика мышления. Распознавание, аутодиагностика, мышление. – М.: Радиофизика, 1995.
40. Чернавский Д.С. Синергетика и информация. М.: Знание, 1990. – 117 с.
41. Ясперс К. Смысл и назначение истории. – М.: Политиздат, 1991. – 527 с.
